Они заходили в лаборатории, где триста инженеров и ученых пытались найти сочетание магнитных, гравитационных и вихревых полей, позволявшее совершать межзвездные полеты. Ученые напряженно, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Ральф Велстед осматривал их аппаратуру.
С первого взгляда он понял, в чем заключалась суть их проблемы. В свое время он читал о таких же экспериментах, проводившихся на Земле триста лет тому назад, и о фантастической случайности, благодаря которой Роман-Фортески и Глэдхайм сумели заключить генерирующую матрицу в кварцевый додекаэдр. Только такая же невероятная случайность – или информация, предоставленная Ральфом Велстедом – позволила бы ученым Приюта разгадать секрет гиперпространственного двигателя.
И Ральф молча, задумчиво вышел из лаборатории, провожаемый разочарованными взглядами технологов. Бетти тоже смотрела ему вслед – с удивлением – и на протяжении оставшейся части дня между ними сохранялось некоторое напряжение.
Поздно вечером, в тот же день, они лежали в темноте – тревожно, не смыкая глаз, чувствуя давление мыслей, обуревавших их обоих. Наконец Бетти нарушила молчание – настойчивым тоном, не оставлявшим сомнений в ее чувствах: «Ральф!»
«Да?»
«Почему ты ничего не сказал в лаборатории?»
«Осторожно! – пробормотал Ральф. – Нас могут подслушивать».
Бетти презрительно рассмеялась: «Мы не на Земле. Здесь нам доверяют, они – порядочные люди…»
Настал черед Ральфа рассмеяться – точнее, невесело усмехнуться: «Именно поэтому я ничего не говорю, когда дело доходит до гиперпространственного двигателя».
Бетти замерла: «Что ты имеешь в виду?»
«Я имею в виду, что эти люди настолько хороши, что… будь я проклят, если я их испорчу!»
Бетти расслабилась, вздохнула и медленно спросила – понимая, что поднимает исключительно трудный и спорный вопрос: «Почему ты считаешь, что это их испортит?»
Ральф Велстед фыркнул: «Это предельно ясно. Ты была у них в домах, читала их поэтов, слушала их музыку…»
«Конечно. Эти люди проводят каждую секунду своей жизни в… ну, скажем так, в состоянии экзальтации. В неслыханном и невиданном доселе состоянии преданности созиданию!»
Ральф мрачновато отозвался: «Они живут в состоянии величайшего заблуждения, когда-либо наблюдавшегося в человеческой истории, и приближаются к чудовищному разочарованию, к катастрофе. Как человек, напившийся до одурения и собирающийся взлететь с края крыши».
Бетти посмотрела на мужа в темноте: «Ты с ума сошел?»
«Сегодня они живут в состоянии экзальтации, как ты сама сказала – но что будет, когда этот радужный пузырь лопнет?»
«Почему бы он лопнул? – не сдавалась Бетти. – Почему они не могли бы…»
«Бетти! – холодно и язвительно прервал ее Ральф Велстед. – Ты когда-нибудь видела общественный парк на Земле после праздника?»
Бетти горячилась: «Да, это ужасно. Потому что на Земле у людей нет чувства солидарности!»
«Вот именно! – сказал Ральф. – А на Приюте есть такое чувство. Их тесно связывает стремление сделать за два столетия то, что на Земле заняло семь тысяч лет. Если можно так выразиться, все они обращены лицом в одну сторону, идут к одной цели, движимые одним и тем же побуждением. Но когда это побуждение исчезнет, неужели ты думаешь, что они будут по-прежнему придерживаться возвышенных идеалов?»
Бетти промолчала.
«Человеческие существа, – продолжал рассуждать Ральф Велстед, – добиваются наибольшего, когда они в трудном положении. В таком положении, когда не сделать все возможное означало бы потерпеть полный провал. На Приюте люди оказались в трудном положении – и выжили, победили. Дай им возможность бездельничать, жить на деньги туристов – что тогда?
Но это еще не все. В сущности, это только половина дела. Здешние люди, – Ральф выразительно подчеркнул следующие слова, – живут во сне. Они – жертвы Десяти Книг. Они понимают буквально каждое слово «Энциклопедии» и из кожи лезут вон, чтобы приблизиться к тому, что рассматривают в качестве стандартов земной цивилизации.
Их собственные изобретения и произведения, с их точки зрения, далеко не соответствуют тому, что авторы «Энциклопедии» называют «достижениями человечества». Надо полагать, болван, составлявший эту «Энциклопедию», работал в рекламном агентстве, – Ральф Велстед рассмеялся. – Шекспир сочинял неплохие пьесы, не спорю. Но никто никогда не видел, как «пламя возгорается из искр, высеченных его словами, как его страницы переворачиваются сами собой, словно под порывами ветра».