426 Эти соображения позволяют понять, почему Cantilena была написана именно церковником. В самом деле, есть что-то от нисхождения в ад, когда он заставляет Меркурия, "копьеносца страстного" , эмблему Купидона[1484], вручить царице ядовитое зелье в "золотой вавилонской чаше". Эта золотая чаша, как мы уже знаем, является сосудом, "полным гнусного и грязного прелюбодейства". Поэтому совершенно ясно, что царицу безжалостно потчуют ее собственными психическими субстанциями. Ей нужно интегрировать животные субстанции, "расцветшую душу" — павлина и льва с их отрицательными и положительными качествами; и их порция подается ей в чаше прелюбодейства, которая еще сильнее подчеркивает эротическую природу льва, его похоть и жадность. Подобная интеграция заканчивается расширением сознания посредством глубокого озарения.
427 Но почему царице прописывают эту несъедобную диету? Явно потому, что старому царю недостает чего-то, без чего он дряхлеет: темного, хтонического аспекта природы. И не только этого, но также и ощущения, что все творение было образом Бога, этой древней любви к природе, которая в Средние Века считалась ложным путем и отклонением. Поскольку земля темна и непостижима, ее звериные символы несут в себе не только уничижительный, но также оптимистический и духовный смысл. Они — парадоксальны, ибо указывают одновременно вверх и вниз. Если содержимое такого рода интегрируется в царицу, это означает, что ее сознание расширяется в обоих направлениях. Эта диета естественным образом приведет к обновлению царя, восстановив недостававший элемент. Вопреки чисто внешнему впечатлению, это — не только тьма животной сферы, а, скорее, духовная природа или природный дух, у которого даже есть много общего с тайной веры, о чем не уставали говорить алхимики.
428 Стало быть, во время беременности царица проходит через что-то вроде психотерапевтического лечения, в результате которого ее сознание обогащается знанием коллективного бессознательного и, как мы можем предположить, ее внутренним участием в конфликте между ее духовной и хтонической природами. Зачастую закон, которому подчиняется прогрессивное расширение сознания, превращает оценку высот и глубин в нравственную задачу, выходящую за рамки условностей. Непонимание человеком того, что он делает, действует как вина, и за него приходится очень дорого платить. Конфликт может даже принести пользу, поскольку без него не могло бы быть примирения и рождения сверхъестественной третьей вещи. Стало быть, и царь не смог бы ни обновиться, ни родиться заново. Конфликт проявляется в долгой болезни царицы.
429 Строфа 18.
Здесь явно прослеживаются уроборические отношения между царицей и львом: она пьет его кровь, в то время, как он сосет ее молоко. Этот странный образ объясняется тем, что мы считали оскорбительным отождествлением царицы с Божьей Матерью, которая, персонифицируя человечество, усаживает Бога к себе на колени и кормит его грудью. Лев, аллегория Христа, в благодарность за этот дар отдает человечеству свою кровь. Это толкование подтверждается следующими строфами. Ангелус Силезий использует сходный образ в своей эпиграмме на "очеловеченного" Бога:
Бог выпил Девы молоко, оставив нам свое вино; Как человеческим вещам очеловечивать бога дано![1486].
1485
Impraegnatura igitur graviter languebat
Certe novcm mensibus in qiubis madebat.
Fusis ante lachrymis quam parturiebat
Lacte manans, viridis Leo quod sugebat.