146 Контраст еще более разителен в наассенском изображении Искупителя, так описанного Ипполитом[698]: "Поднимите ваши головы, О, вы, врата, и будьте подняты, вы, вечные двери, и славный Царь войдет[699]. Это есть чудо из чудес. 'Ибо кто он', — говорит наассенец, — 'этот славный Царь? Червь, а не человек, упрек людям, и презираемый людьми[700]; и он же — Царь, и могуч в битве'". Но под битвой, по словам наассенцев, понимается борьба элементов в теле. Эта связь отрывка из Псалмов с идеей конфликта не случайна, поскольку психологический опыт свидетельствует, что символы самости появляются в сновидениях и активном воображении в момент яростного столкновения между двумя противоположными точками зрения, в качестве компенсирующих попыток прекратить конфликт и "сделать врагов друзьями". Стало быть, lapis, который рожден драконом, превозносится, как спаситель и миротворец, поскольку он предствляет эквивалент искупителя, пришедший из бессознательного. Аналогия Христос-lapis колеблется между обычной аналогией и далеко заходящим тождеством, но, как правило, из нее не делается никакого логического вывода, поэтому двойственность сохраняется. В этом нет ничего удивительного, поскольку даже сегодня большинство из нас не пришло к пониманию Христа как психической реальности архетипа, независимо от его историчности. Я не сомневаюсь в исторической реальности Иисуса из Назарета, но у Сына Человеческого и Христа-Искупителя были архетипические предшественники. И это они образуют основу алхимических аналогий.
147 Как исследователи природы, алхимики продемонстрировали свою христианскую позицию своей "pistis" в предмет их науки, и это была не их вина, что во многих случаях психе оказалась сильнее химической субстанции и хорошо защищала свои тайны, искажая результаты исследований. Только более острая наблюдательность современного человека указала на то, что ключом к запертым дверям химической комбинации являются взвешивание и измерение, после того, как интуиция алхимиков в течение нескольких веков твердила о важности "меры, числа и веса"[701]. Главное и наиболее конкретное открытие заключалось в том, что материя — живая, что для человека средневековья было чем-то само собой разумеющимся; в самом деле, каждая месса, каждый церковный ритуал и каждое совершенное реликвиями чудо демонстрировали ему этот естественный и очевидный факт. Для того, чтобы такие ученые, как Лавуазье, наконец-то решились потянуться за весами, потребовались французское Просвещение и сокрушение метафизического взгляда на жизнь. Однако сначала алхимиков заворожила душа материи, которую, что алхимикам было неизвестно, материя получила от человеческой психе посредством проекции. Несмотря на их полную зацикленность на материи, как на конкретном факте, они следовали этим психическим путем, приведший их в область, которая с позиции нашего образа мышления не имела ни малейшего отношения к химии. Работа их ума практически полностью состояла из интуитивного восприятия психических фактов, а интеллект играл лишь скромную роль ассистента. Однако, результаты этого любопытного метода исследования на протяжении нескольких веков оставались недоступными пониманию любого психолога. Если человек не понимает другого человека, то он склонен считать его дураком. Беда алихмиков была в том, что они сами не знали, о чем говорили. Тем не менее у нас есть достаточно доказательств того высокого уважения, которым пользовалась их наука, и того восторга, который вселила в них загадка материи. Ибо они обнаружили — снова воспользуемся серой в качестве примера — в этой субстанции, которая была обычным атрибутом ада и дьявола, а также ядовитого, хитрого и предательского Меркурия, — аналогию с наиболее священной фигурой их религии. Вот потому они и снабдили эту таинственную субстанцию символами, которые должны были характеризовать ее зловредную, опасную и жуткую природу, и выбрали именно те, которыми (в их положительном смысле) отцы церкви в своих писаниях наделяли Христа. Ими были змея, лев, орел, огонь, облако, тень, рыба, камень, единорог и носорог, дракон, ночной ворон, опутанный женщиной мужчина, курица, вода и многие другие. Этот странный набор объясняется тем фактом, что большинство созданных отцами церкви аллегорий помимо положительного имели и отрицательное значение. Так у святого Эухерия[702] прожорливый волк в "своей хорошей части" обозначает апостола Павла, но в "своей плохой части" обозначает дьявола.