188 Появление Дианы обязательно влечет за собой появление ее охотничьего животного — собаки, которая представляет ее темную сторону. Темная сторона Дианы проявляется в том факте, что она является также богиней разрушения и смерти, стрелы которой всегда попадают точно в цель. Она превратила в оленя охотника Актеона, из засады наблюдавшего за ее купанием, в результате чего охотничьи собаки самого Актеона не узнали хозяина и разорвали его на куски. Этот миф мог дать толчок к возникновению, прежде всего, такого определения lapis, как сегvus fugitivus (убегающий олень)[879], а затем, как "бешеная собака", которая есть ничто иное, как мстительный и предательский аспект Дианы, как новой луны. Притча, которую мы рассматривали в главе, посвященной сере, также содержит мотив "неожиданного происшествия во время купания". Но там за богиней подглядывает сам Гелиос и отношения между ними представляют собой кровосмесительную связь брата и сестры, которая заканчивается тем, что они оба гибнут в воде. Эта катастрофа изначально присуща кровосмешению, ибо царственная пара появляется в результате кровосмешения, после того, как животные были убиты или поубивали друг друга[880]. Животные (дракон, лев, змей и т.д.) представляют злые страсти, которые, в конце концов, принимают форму кровосмешения. Их уничтожает их же собственная ненасытная природа, как она уничтожает Солнце и Луну, главное желание которых достигает своей высшей точки явно в кровосмешении. Но поскольку "все, что проходит, есть ничто иное, как притча", кровосмешение, как мы уже говорили выше, есть не что иное, как предварительная форма unio oppositorum[881]. После того, как смерть компенсировала подстроенные Дьяволом "козни, которых не избежать", из хаоса, тьмы и злобы тут же появляется новый свет.
в. Алхимическая аллегория
189 Тому, кто только начинает знакомиться с психологией бессознательного, эти два текста о бешеной собаке и воре, вероятно, покажутся очень странными и невразумительными. Вообще-то, эти тексты — не более чем сновидения, с которыми психотерапевту приходится сталкиваться чуть ли не каждый день; их, как и сновидения, можно перевести на вполне доступные для понимания слова. Для того чтобы истолковать сновидения, нам необходимы определенные сведения о ситуации в личной жизни сновидящего, а для того, чтобы понять алхимические притчи, мы должны кое-что знать о символических посылках алхимиков. Мы развиваем сновидения с помощью истории личной жизни пациента, а притчи — с помощью обнаруженных в тексте заявлений. Будучи вооруженными этими знаниями, и в том, и в другом случае нам не составит труда понять смысл в той степени, в какой это нам нужно. Вряд ли когда либо можно будет получить убедительные доказательства правильности толкования. Как правило, толкование считается верным только тогда, когда оно доказывает свою ценность как эвристическая гипотеза. Поэтому, я бы предпочел взять второй текст Филалета, более ясный по сравнению с первым, и попытаться истолковать его, как если бы он был сновидением.
Tu si aridam hanc Terrain, aqua sui generis rigare sciveris, poros Terrae laxabis,
Если ты знаешь, как увлажнять эту сухую землю ее собственной водой, тогда ты откроешь поры земли,
190 Если вы задумаетесь над отсутствием у себя фантазии, вдохновения и внутренней живости, которые вы воспримите как полный "застой" и "выжженую пустыню", и оплодотворите эту пустыню интересом, рожденным из страха перед внутренней смертью, тогда что-то внутри вас сможет обрести форму, ибо ваша внутренняя пустота скрывает такое количество "полноты", какому вы позволите проникнуть к вам вовнутрь. Если вы окажетесь восприимчивым к этому "зову природы", тогда стремле- ние к самореализации оживит бесплодную пустыню вашей души, подобно тому, как дождь оживляет высохшую землю. (Так и с Душой Лаборанта, который угрюмо смотрит на свою печь и чешет затылок, потому что у него уже больше нет никаких идей.)
/ et externus hie fur cum Operatoribus nequitiae foras projicietur,
и этот вор, пришедший извне, будет выброшен вместе с работниками зла,
879
Более распространенным определением является "servus fugitivus" (беглый раб). Слово "cervus" мы находим у Агриппы фон Неттенгеймского (The Vanity of Arts and Sciences, p. 315): "... глупые Загадки этого Искусства и пустые Головоломки о Зеленом Льве, об убегающем Олене-Самце". На титульной странице Mus. herm., 1678 помещено изображение Дианы и Актеона (репродукция — в Bernoulli, "Spiritual Development as Reflected in Alchemy"). В Таблице Фигур Манге (Bibl. chem., II, Plate IX, Fig. 13) олень представлен как эмблема "Магомета-Философа". Символом самоомоложения его представляет Гонорий Отунский в своей книге "Sermo in Epiphania Domini" (Migne, P.L., vol. 172, col. 827), в которой сказано, что олень, проглотив ядовитую змею, пьет воду, "чтобы исторгнуть из себя яд, а потом сбрасывает свои рога и шерсть, после чего получает новые"; мы должны последовать его примеру и "сбросить рога гордыни и шерсть мирской суеты". В легенде о Граале говорится, что Христос иногда является своим ученикам в виде белого оленя, сопровождаемого четырьмя львами (= четырем апостолам). (Сравни с "Nature of Dreams", par. 559, п. 9, и с фронтисписом восьмого тома моих "Coll. Works".) В этой легенде тоже говорится о том, что олень мог омолаживать сам себя (Le Saint Graal, III, pp. 219 и 224). Ruland (Lexicon, p. 96) говорит только о том, что "Cerviculae Spiri-tus — это сердечная кость оленя". Дом Пернети (Diet, mytho-hermeti-que, p. 72) говорит о "cerveau ou coeur de cerf": "C'est la matiere des Philosophies". В Libre des Secrez de Nature сказано: "Олень — это хорошо известное животное, которое, постарев и одряхлев, само омолаживает себя. Олень отправляется к муравейнику, разворачивает его копытом, достает оттуда змею, растаптывает ее своими копытами и съедает; потом он наливается силой и таким образом омолаживает себя. В результате чего он живет 900 лет, как об этом написано в священном писании..." (Delatte, Textes Latins et Vieux Fracais relatifs aux Cyra-nides, p. 346).
880
Поскольку здесь имеет место психическая трансформация, то, наверное, уместно будет привести малопонятный отрывок из наассенского гимна (Hippolitus, Elenckos, V, 10, 2), в котором описываются страдания души: "Душа... скрыта в образе оленя, она устала, она подавлена смертельной болью". Но это текст настолько недостоверен, что в качестве документа он не имеет особой ценности,