В это же время Меридский заметил Федора, тихонько подкравшегося к горбунье с правого бока. Кишронский приобнял нежданную посетительницу Дома Господня за плечи и провел к иконе Святой Троицы, что-то непрестанно нашептывая ей на ухо.
«Благочестие демонстрирует! И ведь старается, изо всех сил старается перед всеми! А сам, наверное, еле дышит от смрада», – с уже нескрываемой и вовсю выпячивающейся наружу злобой в сердцах прокричал про себя Меридский.
Он закрыл глаза и простоял всю остальную часть службы в непроглядной темноте и дикой раздражительности, уже совсем забыв о молитвах. О должном совершиться причастии Меридскому напомнила одна из прихожанок, заботливо толкнувшая его в бок. Дмитрий в абсолютном унынии направился вкушать Тело Христово. Он смиренно выждал огромную очередь из младенцев и престарелых женщин и в таком же тоскливом смирении подошел к Чаше, тихо произнеся свое имя. Выпив предложенную после причастия теплоту и быстрым кивком головы ответив на поздравления с таинством, поступившее от знакомых старушек, Меридский поспешил удалиться из храма.
Уже на самом выходе в притвор он вдруг невольно повернул глаза в сторону Распятия, где имел счастье совсем недавно стоять. На его месте уже перетаптывался с ноги на ногу какой-то долговязый подросток с пышным букетом изрядно полысевших верб. Взгляд Дмитрия скользнул по опущенной главе Христа, выражавшей истинную покорность только что свершившейся воле Господней. Несмотря на то, что глаза Спасителя были полностью закрыты, Меридскому показалось, что Иисус довольно хорошо его видит. Дмитрий даже смог разглядеть Его укоризненно-грустный взгляд, просачивающийся сквозь опущенные шторы век. Меридский посмотрел на раскрытые ладони Распятого и содрогнулся от вида выступавшей наружу багрово-черной крови. Он столько раз видел эти раны, полученные от забитых в руки гвоздей, но почему-то никогда они не вызывали в нем столько волнения, как в этот момент.
«Неужели я Его снова распял?», – вздохнул мучительно-тяжело Дмитрий. И ему стало до невыносимости неприятно за свое сиюминутное состояние, с которым он никаким образом пока не мог совладать.
«А ведь я даже не фарисей!» – горестно воскликнул про себя Меридский и стремглав бросился к распахнутым настежь входным дверям.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов