Катарина скорее была рада компании. Сидеть в «бочке» и пялиться на морской пейзаж (перламутровая вода, синий песок, загнутые к северу пики лиловых скал на горизонте) было смертельно скучно. Правда, за компанию приходилось расплачиваться: треть морского пейзажа теперь загораживала личная космошлюпка Джи.
Послышалось громкое «вжух!» — с таким звуком в дешевых вирт-постановках стартовали космические крейсеры. Следом Катарина услышала вздох черноволосого парня, какую-то возню, и громкий высокий голос произнес:
— Лёвочка, сыночек! Ты как там, золотце мое? Как отдыхается, котеночек?
— Все хорошо, мам. Я на ревитализации.
Пальцы парня лихорадочно бегали по сенсорам вирт-экрана. Но что-то, как видно, заело в акуст-системе, и по комнате снова разнесся пронзительный голос Лёвиной матери:
— Я надеюсь, ты как следует подумал на отдыхе, мой пупсик. И решил не огорчать мамочку и не поступать на учебу в этот ужасный Особый штурмовой легион!
Джи, лениво перебиравшая струны, хохотнула и смачно сплюнула на пол. Профессор возмущенно потрясал в ее сторону кулаками, опасно раскачивая свой ревитализатор. Как ни странно, молча.
«Пол и стены из синтолиума мгновенно удаляют все попавшие на них загрязнения, — шептала Катарина. — Поэтому в комнате ревитализации всегда царит идеальная чистота…»
— Нет, мама, я не передумал, — даже сквозь вирт-экран было видно, как пылают оттопыренные уши Лёвы. — Стать офицером легиона — большая честь для любого мужчины.
— И не только, — ласково оскалилась в сторону парня штурм-девица.
— Ну какой ты мужчина, солнышко! Погоди, мамочка вот что придумала: ты можешь пойти в Особый штурмовой легион, но не военным, а врачом! Пластическим хирургом, а, птенчик мой? Будешь залечивать шрамы на бравых офицерах, в покое и безопасности! А если не понравится, с такой специальностью ты найдешь себе работу и…
— Ебать мой лысый череп!
Забыв про сенсоры, Джи одним прыжком выскочила из «бочки». Жалобно тренькнули струны на руке. Катарина посмотрела туда же, куда и штурм-девица, и горло сдавило от ужаса. С закатного неба в море падал огромный огненный шар. Здание санатория ощутимо тряхнуло.
— Кто там у тебя матерится, Лёвочка?! — послышался возмущенный визг из акуст-системы. — Я напишу жалобу…
Трясущимися руками Катарина нащупала сенсор и вывалилась из открывшегося ревитализатора. Босые ступни шлепнули по голубому синтолиуму пола.
— Сохраняйте спокойствие, это учебная тревога, — прозвучал нежный голос виртуального сервис-ассистента. — Вам ничего не угрожает.
Второй шар упал в море уже ближе к санаторию. Пол под ногами зашатался. Долговязый нескладный Лёва наконец справился с сенсором, выскочил из ревитализатора и теперь пытался помочь профессору. Егор Вольфрамович вжался в «бочку», как улитка в раковину. В его горле что-то клокотало. Лёва схватил профессора за руку и потянул.
— А робот подумал — ученья идут! — пропела Джи, схватилась за бортики своего ревитализатора и вырвала прибор из пола.
Заискрило. Жилистая штурм-девица в черном купальнике швырнула «бочку» в стекло. Панорамное окно разлетелось множеством осколков.
— Сэкономили на защите, ханурики!
Лёва и Катарина за обе руки волокли Егора Вольфрамовича. Профессор что-то мычал, вжав голову в плечи. Его красные трусы в белый горошек алели в оранжевых боратских сумерках.
— С вами Катарина Форчи, издание «Межпланетный вестник», — тараторила Катарина, уже выбираясь через разбитое окно. — Я веду свой репортаж с планеты Борат, где обычно ничего не происходит! Но сегодня тут происходит все и сразу, я нахожусь в гуще событий, в море падают огненные шары, на мне только зеленый купальник, мне очень страшно, дорогие зрители, квазар мне в печень, что я несу?..
— А костюм-то! Костюм-то мой из раздевалки забрать! — воскликнул Егор Вольфрамович, оглядываясь на дверь.
Его слова потонули в плеске, грохоте и звоне. Где-то в глубине санатория орали на разные голоса. Кто-то визжал на одной ноте. Лёва упорно тащил профессора за руку, не слушая возражений, Катарина подталкивала в спину. Левый глаз девушки привычно моргнул дважды, запуская видеолинзу.