— Себастьян, тебе приходилось когда-нибудь принимать наркотики или сильные транквилизаторы?
— Всякое было, но до такого, как у вас ещё нет. А что же это было?
— Себастьян, сынок, ты когда-нибудь был в солнечной Юме, что в штате Колорадо?
— Не приходилось ещё быть, но судя по всему, эти шрамы вам достались именно во время пребывания в столь солнечном месте.
— Сынок, Солнце ранит… Ранит своими лучами. Чем ближе ты к нему, тем больнее ожоги получаешь. И в конечном счёте рискуешь сгореть.
— Не учи меня жить старик. Это всего лишь шрамы глупости твоей молодости.
— Это не просто шрамы. Это моё второе рождение, которое мне устроил твой «Дядя Мадейра».
— Он мне не дядя.
— Но ты его так называл в детстве. Я всё знаю. Брось это дерьмо! Сколько нам ещё осталось с тобой жить? Никто не знает. Никому не дано править этим миром. Даже он не знает. Он это чувствует. Просто сознаться в этом не хочет. Пустынники скоро без него станут всем управлять. Мы для него будем как избавление. Поверь мне, сынок, это для него и для нас будет во истину избавлением. Ты видел Джона Смита? Он сам скоро не выдержит такой жары. Она нас с ума сведёт. Поэтому прими одну небольшую истину, которая ведёт меня и шерифа: либо ты умираешь героем, либо живёшь до тех пор, пока не становишься негодяем.
Госпожа Коро
Мадейра в окружении вооруженной охраны находился в саду особняка, принадлежавшему Вильермо Коро, сидя за столом в тени виноградных лоз, играл в шахматы с мальцом лет пяти — сыном покойного хозяина этих владений. По виду мальчика можно было понять, что тот был довольно увлечённым и счастливым, что его «дядя Мадейра» старается, как он выражался «учить жизни». К тому времени подъехал красный автомобиль марки «Феррари», из которого вышла старая хозяйка этого дома, Мария Коро, и без каких-либо препятствий вошла на территорию данных владений.
— Мадейра, ты звал меня?
— Да, милая. Как ты относишься к тому, чтобы уехать на некоторое время в отпуск? Скажем в круиз на Панаму?
— Как… Николас, я не совсем понимаю… То есть ты мне предлагаешь просто так всё бросить и уехать отдыхать, когда Сан-Франциско на гране войны между бандами из-за смерти Вильермо? Ты же понимаешь, что только я в состоянии остановить эту бурю, что приближается к нашей идиллии.
— Я тебе сказал. Ты людям внушаешь больше доверия, чем я. Поэтому тебе нужно на некоторое время исчезнуть, пока я не наведу в городе порядок.
— А как же мой сын?
— А, ты о Себастьяне? Он оказался довольно сообразительным мальчиком. Мы с ним настолько сдружились, что он сам не хочет покидать меня.
Лицо матери Себастьяна изменилось. Из обыкновенной серьезности, в глазах Марии можно было прочесть тревогу и озабоченность.
— Как не хочет покидать? Это же мой сын! Я уеду только вместе с ним.
Мадейра поднял взгляд на малыша Себатьяна с дружественной улыбкой.
— Себастьян, дитя моё… Тебе нравится здесь, у себя дома проводить время со мной?
— Да, дядя Мадейра. Мама, ты же не собираешься меня забирать с собой? Дядя Мадейра говорит, что тебе придётся отсюда уехать отдыхать на некоторое время, ради твоей же безопасности и нашего счастья!
— Себастьян, сынок. Может ты перестанешь играть с дядей Мадейрой и пойдешь лучше уроки делать? Себастьян посмотрел на своего любимого дядю, и тот, со всей серьёзностью, ему подтвердил о необходимости прямо сейчас идти к себе в комнату учить уроки. Мальчик его послушался и смиренно пошёл в сторону особняка. Затем остановился и посмотрел на мать.
— Мама, ты же не собираешься прогонять от нас дядю Мадейру? Он же такой хороший. Много чему учит меня. А ещё он сказал, что папа уже на небе и не вернётся сюда больше.
Мария Коро посмотрела на сына и искренне улыбнулась, сдерживая слёзы скорби и досады.
— Сынок, всё будет хорошо. Дядя Мадейра от нас никуда не уйдет. Я его тоже очень люблю. Нам просто нужно кое-что выяснить.
— Правда?
— Да, милый мой.
— Тогда можно вы справитесь очень быстро, потому что я ещё хочу погулять с вами по набережной? — Да, сынок, мы очень быстро.
Услышав этот ответ, ребёнок улыбнулся и вприпрыжку отправился к особняку, напевая мелодию какой-то песенки.
— Что это всё значит, Мадейра?!
— Это? Это ничего не значит. Это значит то, что ты должна убраться отсюда так же, как я тебе говорил.
— А как же мой сын?!
— Я уже говорил тебе, что он останется со мной и с ним ничего не случится.
— Я не оставлю его с тобой! Ни за что!