Вражда их продолжалась до конца жизни обоих.
Владимир Дуров приехал по приглашению дирекции в июне 1910 года, и сборы во время его гастролей были хорошие. В это время мы с отцом получили предложение от Малевича из Одессы работать у него весь следующий зимний сезон. Сезон у Малевича должен был начаться 7 октября. Дать мы должны были два номера: акробаты и антре. Жалованье Малевич нам предложил хорошее — пятьсот рублей. Отец решил принять предложение Малевича, расстаться сейчас же с Изако и до октября работать по садам. Он оставил нас в Вологде, а сам поехал искать работу в Ярославль. Из Ярославля он хотел проехать пароходом в Нижний. План его удался, и в Нижнем он сговорился с Никитиными, которые пригласили нас до октября. Ехать надо было сначала в Казань, потом в Иваново-Вознесенск. Мы оставили часть багажа в Вологде у хозяина, чтобы не таскать его с собой, и уехали.
Я очень боялся моего первого дебюта в Казани. Там привыкли видеть отца с Бернардо — и вдруг выступать буду я. За номер с Костей я был спокоен и зпал, что он у нас пройдет хорошо. Но антре с отцом? Я волновался ужасно и не спал всю ночь. В Казани директором был Петр Никитин. Аким Александрович был в Нижнем на ярмарке.
Для дебюта нас с Костей поставили третьим номером в первом отделении. Выступать с отцом я должен был в первом отделениишестым номером. Акробаты Альперовы были уже два мальчика в белых костюмчиках. Работали мы в быстром темпе, восемь минут,
делая за это время много трюков. С Костей мы отработали не особенно удачно, меня так волновала предстоящая работа с отцом, что это мешало мне в работе с Костей. Клоунский номер наш прошел очень хорошо. Все артисты поздравляли нас с успехом. Я так
устал и был вce время в таком напряженном состоянии, что, придя домой, свалился и заснул.
На другой день вся работа прошла очень хорошо, и Никитин предложил нам остаться в цирке на год. Отец показал Петру Акимовичу подписанный с Малевичем контракт.
Труппа в Казани была сильная. Из старых наших знакомых здесь были братья Костанди, наездники Фабри, акробаты Бальцерс, которые приехали из-за границы с новинкой. Они привезли с собой резиновый матрас, который на цирковом языке называется «батудом». Батуд этот представлял собою двухаршинный квадратный железный каркас, на котором натянут на резинках (в палец толщиною) брезент, рядом е батудом ставят пьедестал. С пьедестала акробат прыгает на брезент, туго натянутый на резинках, его поддает, и он крутит сальто. Приходя на плечи к другому акробату, или же делает подряд бесконечное количество сальто, приходя каждый раз на батуд и снова отталкиваясь от него.
В цирке произошел курьезный случай. По программе первым номером должна была выступать гимнастка Элеонора. Она выходила на арену, взбиралась на пьедестал, снимала манто, нажимала рычаг, и ее пружиной подбрасывало вверх аршин на семь; она хваталась за трапецию и начинала свою работу. Реквизитор Степан до начала представления загребал на арене песок, заправляя манеж. Окончив, он сел на пьедестал и начал крутить козью ножку, чтобы выкурить махорку. Нечаянно он задел рычаг, его подбросило вверх, по направлению к местам он летел архангелом и на другой день ни за что не хотел итти загребать песок на манеже.
На гастроли в Казань приехала труппа Ямада-Сана, о которой я уже писал, и человекообразная обязьяна Мориц Второй. Обезьяна, из породы шимпанзе, была очень похожа на человека. Не хотелось верить, что это обезьяна. В публике говорили, что это человек-лилипут. Работал Мориц бесподобно. Разрезал пищу ножом, ел с вилки. Откупоривал штопором бутылку. Раздевался и одевался сам. Сам расшнуровывал себе ботинки, завязывал и развязывал галстук, умывался. Он катался на роликах и прекрасно ездил на велосипеде.
Но всего интереснее было наблюдать Морица у него в комнате. По договору ему была отведена отдельная уборная. Она была обита войлоком и утеплена, При Морице всегда находился дрессировщик или его помощник. Спал Мориц в большой клетке под одеялом. Как только он просыпался, его сейчас же заставляли одевать штанишки, фуфайку и ботинки, поили его теплым молоком, давали ему яйцо и фрукты. Ел он, как человек. После еды он влезал на кольцо или трапецию и там проделывал изумительные упражнения. Если же присутствующие увлекались разговором и переставали обращать на него внимание, то его обезьянья природа брала верх, он незаметно снимал ботинки и начинал лазить по всей комнате.