— На наш век дураков хватит, — говорил Рихтер, убеждая отца последовать его примеру, — только зверинец открывай небольшой. Базары всегда дадут деньги. Вот у меня вход по десять копеек в городе, а на базаре по двадцать пять. Сто человек придут — вот уж двадцать пять рублей и набежало. А расходов почти никаких. Помещение и корм — три рубля в день. А тут еще курица помогает. За нее отдельно по пятачку беру. Мне она самому двести рублей стоила, цыгану отдал, который мне ее еделал. Я теперь сам таких куриц сотню сделать могу. Вот видишь, а теперь у меня и домик, а главное — дети учатся. Не хочу, чтобы они балаганщиками были. Бросай работу, открывай зверинец. Меня же потом благодарить будешь.
Отец начал колебаться. Писем попрежнему ни от кого не было. Он начал склоняться к тому, чтобы поехать в Москву и там купить мелких животных, но против этого категорически восстала моя мать. Она и слышать не хотела ни о каких зверинцах, да и мы начали протестовать и даже не раз поплакали от огорчения.
Отец ворчал: «Не хотите жить на одном месте, ну и скитайтесь, ваше дело».
Мы с Костей постоянно торчали в зверинце Рихтера и подружились с Витей. Мы старались не подчеркивать, что он так неимоверно толст. По договору он после объяснений Рихтера по поводу зверей выходил и сообщал посетителям, как его зовут, сколько ему лет. Говорил, что родился он от нормальных родителей и уже сейчас поднимает два пуда, а ему только двенадцать лет (на самом же деле ему было шестнадцать), предлагал посетителям свою карточку с приложением биографии за пять копеек. Собранные деньги он потом делил поровну между собой и Рихтером. Ему очень не нравилось, когда его спрашивали, как он ест. Он явно сердился и отвечал: «нормально». А на самом деле он вечно что-нибудь жевал. От него мы узнали, как делается курица с человеческим лицом и руками.
14 марта 1911 года пришла, наконец, телеграмма от Бескоровайного из Феодосии. Отец послал согласие, мы быстро собрались и уже 15-го выехали. Мы радовались, что опять начинается работа, что скоро мы будем в цирке, среди своих цирковых артистов.
ГЛАВА XV
Феодосия. Жуткие сборы. Батум. Владикавказ. Цирк Первиля. Арест Рибо. Цирк Рудольфо Труцци. Музей Анатолия Дурова. Чемпионат Вани Лебедева. За кулисами борьбы. Балалаечник Пропащий. Парашютист Древницкий. Цирк Поторжинского. Цирк Альберта Сура. Полтава. Энрико Растелли. Воронеж. Нижний. Павлово. Муром. Ярмарка в Касимове. Ян Польди. Козлов. Губернаторская ложа. Конец работы у Альберта Сура.
Погода в Феодосии стояла теплая. Цирк был каменный, и принадлежал он Бескоровайному. В труппе старые знакомые: клоун Рибо с животными[43], наездник Курто с женой. Состав труппы очень приличный. Отец просил дать ему два дня для подготовки номеров. Дебют наш прошел очень хорошо, но сборы в цирке были просто жуткие. Отец ворчал: «Ну вот вам и цирк. Говорил, — надо зверинец открывать. Не хотели, — теперь сидите на бобах».
Бескоровайный ходил угрюмый и решил на пасху ехать в Батум. Поехали мы пароходом. Город показался мне сказкой. Пргода жаркая, на бульварах тропические растения и море роз. Зато здание цирка было ужасное, без окон, темное, сделанное из какого-то сарая. Мы начали играть только на второй день пасхи. Времени свободного было много, и потому мы с отцом ходили часто в Ботанический сад, любовались там столетними пальмами и другими тропическими растениями.
Накануне пасхи над Батумом пронесся ураган. Мы пошли с отцом посмотреть на море. У меня дух захватило от страха, и от волнения, и от восхищения. Казалось, что огромные волны сейчас бросятся на землю, зальют и поглотят ее. Мне было так страшно, что и (уже взрослый) крепко сжал руку отца. Совершенно невольно перед этим страшным и величественным зрелищем вспоминалась пословица: «кто в море не бывал, тот страху не видал», и мысли устремлялись к тем, кто сейчас носится по этим грозным волнам.
На другой день погода была опять прекрасная. Директор пригласил человек пятнадцать артистов. Мы вместе с ним и с его друзьями — турками — отправились на нескольких фаэтонах в опоры за десять верст, в какой-то расположенный в горах духан есть шашлык и пить вино. В духан пришли местные музыканты, и мы до самой ночи кутили в горах.