На арену выходит человек и заявляет, что он антрепренер и открывает кафешантан. Он дал анонс в газеты и ангажирует артистов. Антрепренер садится за стол. Появляется потертого вида субъект с чайником в руке, похожий Аркашку из «Леса». Он предлагает свои услуги в качестве артиста-певца. Но ни голоса, ни вида артистического у него нет. Антрепренер приглашает его на место швейцара. Тот соглашается и начинает встречать артистов. Сначала по его утрированному поведению его принимают за директора, но настоящий директор одергивает его и ставит на место. Все сценки найма артистов очень смешны и проходят необычайно живо и весело, Пантомима, идущая под сплошной хохот, заканчивается танцами. Это одна из первых разговорных пантом, появившаяся в цирке. При хорошей сыгранности артистов она вполне заслуженно пользовалась успехом и не сходила долгое время с программы цирков. Залог успеха — отличное исполнение ролей директора и Ивана. Обычно главные роли исполняли два клоуна, работавшие вместе.
В Риге пантомима прошла двадцать раз подряд. Труцци был так доволен, что специально пришел в клоунскую уборную благодарить исполнителей-клоунов. Это с ним бывало редко.
30 октября отец записывает: «В цирке Содом и Гомора. Труцци обалдел. Всему виною внезапно приехавший в цирк первый раз губернатор. Труцци совсем с ума сошел. Пятнадцать раз менял программу. Бегал по всему цирку, как бешеный волк, и на всех рычал, как зверь. Словом — весело».
Вскоре мы начали сразу репетировать две пантомимы «Собор Парижской богоматери» и «Тысяча и одна ночь». Репетиции шли с часу до пяти вечера. Таких строгостей, как у Труцци, во время репетиций я нигде не видал. Занят или не занят артист в пантомиме, — все равно на репетиции он обязан присутствовать. Всяческие разговоры были в это время запрещены, с балетными артистами мы, другие артисты, вообще не имели права разговаривать.
Как-то раз я зашел в дамскую уборную после репетиции. Кто-то это видел и сказал Рудольфо Труцци. Что было! Он позвал меня и полчаса меня отчитывал. Я знал, что перебивать его нельзя, а нужно ждать, пока он кончит. Когда он, наконец, кончил, я ему спокойно и тихо сказал: «Синьор Рудольфо, я зашел в уборную для того, чтобы переменить книжки. Я очень люблю читать и обмениваюсь книгами с артистками».
Тут же я показал ему книги, которые были у меня в руках. Книги Труцци посмотрел и сказал, что чтение — вещь хорошая, но в уборную все же ходить он не разрешает, а то, он знает, все начинается с книг.
Первой прошла пантомима «Собор Парижской богоматери».
Отец играл роль аббата, я — роль Квазимодо. Пантомиму пришлось очень долго репетировать, потому что она шла в сопровождении музыки. Поставлена она была красочно, но особого успеха не имела, так как там не было никаких трюков, а без трюков пантомимы в цирке всегда проходили с меньшим успехом.
Пантомима «Тысяча и одна ночь» производила большое впечатление на зрителей. По ходу действия пантомимы Пьеро убивает Арлекина, кладет его на стол и разрезает на части. Затем он составляет из отдельных частей целого человека и добрая фея оживляет Арлекина. Рассечение Арлекина на части и его оживление особенно нравились публике. Делали же это просто.
Арлекина, убитого стариком — отцом Коломбины, клали ни стол, накрывали простыней. Стол поварачивался на оси. Арлекин уходил, под стол, а на место его поднималась с другой стороны из-под стола кукла. Старик отрезал Арлекину-кукле руки, ноги и голову. Потом отходил к заднику декорации, где был сделан контур фигуры Арлекина, подставлял к контуру ноги, которые проваливались, за декорацию, а за декорацией стоял живой Арлекин и в контур вставлял свои ноги. Таким же образом в декорации появлялись руки и голова Арлекина, и в конце концов, когда все части были собраны, он оживал. Все это проделывалось незаметно, фигуры походили друг на друга, и публике эти сцены нравились. Для нас с отцом это была очень трудная пантомима, так как мы ни на минуту не уходили с манежа. Отец играл Пьеро, я — Арлекина.
6 декабря начались гастроли труппы арабов, приехавших к нам из-за границы. О приезде труппы была выпущена огромная реклама. Работа арабов вся состояла из пирамид и прыжков. Среди них было два феноменальных прыгуна. Несмотря на действительно артистическую работу, сборов труппа не делала, и это очень сердило Труцци. Он принялся ставить пантомиму за пантомимой, давая их чуть ли не каждые три дня. Это было мучительное время для артистов. Таким быстрым темпом были сделаны пантомимы: «Космополит», «Бабушкины именины», «Снежная королева».
Служить у Труцци было очень тяжело. Невольно вспоминался Сур с его дружеским и внимательным отношешим к актерам. В это время отец получал, как и всегда, много писем из провинции от своих друзей-артистов, разбросанных по всей стране и работающих в разных цирках. Цирки повсюду влачили жалкое существование. Многие играли не каждый день, а через два дня в третий. Артисты голодали. Мы понимали, что заработок у Труцци давался нелегко, но это искупалось, по крайней мере, уверенностью в завтрашнем дне.