18 декабря во время акробатического номера упал Костя. Отец записывает: «Антре под впечатлением падения Кости. Бросившись на сальтомортале, он не докрутил, ударился спиною о землю. Затворило дыхание, пришлось выносить с манежа. Через два номера наше антре. Это было не антре, а просто: «Смейся, паяц!..»
Через несколько дней Костя выздоровел, и все пошло по-старому.
На гастроли в казино приехал артист Юлий Убейко. Он пришел в цирк, зашел к нам в уборную, остановился перед отцом и спрашивает его: «Узнаете ли вы меня?» Отец был в недоумении. — «А вы не помните Юльку в Ростове, который вам помогал сначала корзины носить, а потом помогал вам, выступая в антре. Юльку помните?» Отец стоял с открытым от изумления ртом; — «Вот я теперь Юлий Убейко. С вашей легкой руки сделался артистом».
Они обнялись, расцеловались, и начались разговоры, воспоминания и рассказы. Вечером мы пошли послушать выступление Убейко. Он подарил мне монолог на «ются», который я потом любил читать. Монолог этот очень нравился публике. Убейко писал все стихи для себя сам, никогда ничего не заказывал авторам. Монолог тоже был написан им. Привожу его текст в выдержках.
…Итак, речи мои начинаются
О том, как люди рождаются
И в жизни своей проявляются…
…Посмотришь,— друг друга чуждаются,
Все алчные стали, кусаются,
И на наживу, как звери, бросаются.
То интенданты под суд попадаются,
То банки дотла ограбляются,
А кассиры за границу удрать стараются,
То люди людьми убиваются.
Все богато жить добиваются.
А наш брат — повсюду страдают и маются
(жест в сторону галерки),
Черным хлебом питаются.
А если о нужде говорить заикаются,
То за это далеко высылаются
И оттуда уж не возвращаются.
Тут речи мои прекращаются.
До свидания. Меня дожидаются.
Через два дня мы с отцом выступили с «Бери-бери», «Чиновниками», и я читал это стихотворение. Запись отца: «31 января 1913 года, Дежурный пристав приходил спрашивать цензурированный сборник и, узнав, что такового не существует, просил на его дежурстве стихов не говорить. Если на этом кончится, то беда невелика».
Приехал к нам на гастроли Ян Польди. Он подписал с Труцци контракт на велосипедное сальтомортале. Аппарат у него не был закончен, но он надеялся закончить его на фабрике Лейнерта. Труцци его все время торопил, желая поскорее поставить номер на афишу.
1 февраля на репетиции Польди проделал весь номер прекрасно. Ему держали лонжу. Вечером на спектакле он проделал свой трюк, попав одним колесом на подушку, а другим мимо нее. Весь удар с большой силой пришелся ему на живот. Он едва ушел с манежа.
После номера Польди шел балет, где я был занят. После балета я пошел к нему в уборную, чтобы поздравить его с удачей. Он сидел в гардеробной на стуле, закинув голову назад и стонал. Я поздравил его, поцеловал. Он стал жаловаться на боли в желудке. Я бросился в цирк. Узнал, что в цирке находится врач, попросил его притти. Он охотно пошел, осмотрел Яна Польди и сказал, чтобы я пошел в двенадцатую ложу, в которой находился врач-хирург. Я сейчас же отправился в указанную им ложу. Хирург пришел, осмотрел больного и велел немедленно вызвать карету скорой помощи, чтобы везти Польди в больницу. Все это было тотчас сделано. Хирург сел с больным в карету и сам поехал с ним в больницу, не досмотрев представления. После представления, уже поздно вечером, мы, несколько человек, пошли в больницу с братом Польди. Хирург сказал нам, что он Сделал Яну операцию, что у него от удара разорвалась кишка Сказал, что положение его тяжелое, так как у него, кроме всего во многих местах есть знаки от прежних ушибов.
6 февраля отец записывает: «Мы возвращались с арены, окончив балет «Спящая царевна». Персоналу передали о кончине разбившегося Яна Польди. Впечатление потрясающее. Все намазанные лица покрылись бесподдельными слезами. Грустная цирковая бытовая картина. Мир праху твоему, отзывчивый, хороший товарищ»,
7 февраля. «Антре невозможно грустно. Ни я, ни Митя не можем настроиться под впечатлением неожиданной безжалостной смерти Яна Польди».
Из Берлина от артистической интернациональной ложи было получено извещение, что они берут похороны Польди на счет ложи.