Флетчер Крисчен с таким же правом, как Уильям Блай, мог претендовать на то, чтобы называться джентльменом, ведь он происходил из старинного помещичьего рода, отпрыски которого обосновались и на острове Мэн и в Камберленде на западном побережье Англии. Как и Блай, Крисчен получил по тогдашним временам основательное образование, прежде чем ушел (если не бежал) в море. Уже в 1782 году они случайно оказались на одном корабле — «Кембридже» (во время похода в Гибралтар), но двадцативосьмилетний Блай был тогда новоиспеченным лейтенантом, а восемнадцатилетний Крисчен еще ни до чего не дослужился и был всего-навсего юнгой. Вряд ли они тогда близко знали друг друга. Так или иначе, когда Флетчер Крисчен спустя три года, едва став гардемарином, был уволен в запас, он через родственника просил Блая, чтобы тот взял его штурманом в свое очередное плавание в Вест-Индию на корабле Данкена Кемпбелла. Блай считал себя обязанным помочь прежде всего из-за дружбы между семьей Крисчена и родными своей жены и ответил, что, к сожалению, место штурмана у него занято, но, если Крисчен согласен на должность рядового матроса, его примут как джентльмена и он будет есть вместе с капитаном. Ничего лучшего Крисчен не мог найти и принял условия Блая.
К сожалению, портретов Флетчера Крисчена не сохранилось, но современники единодушно свидетельствуют, что у него было красивое лицо и атлетическое сложение (вот только ноги чуть кривые), нрав открытый, веселый и обаятельный. Он пользовался успехом у женщин, да и сам был к ним неравнодушен. Возможно, как раз потому, что суровый, строгий Блай был прямой противоположностью Крисчену, его влекло к Флетчеру, и во время плавания он относился к своему подопечному чуть ли не с отеческой заботой, обучал его навигации и астрономии. Дружба между этими несхожими людьми крепла; особенно она упрочилась, когда Блай сделал Крисчена канониром. Поэтому было только естественно, что Блай, став в августе 1787 года командиром «Баунти», взял к себе Крисчена. И еще двое из тех, кто ходил с Блаем в Вест-Индию, — парусный мастер Лебог и старшина Нортон — получили соответствующие должности на «Баунти». Старыми знакомыми Блая были также его товарищи по третьему плаванию Кука — толковый канонир Пековер и добродушный ботаник Нелсон; правда, сам Блай пригласил только первого, Нелсон попал на «Баунти» заботами сэра Джозефа Бенкса.
Конечно, самому набирать команду хорошо, но Блаю пришлось вскоре столкнуться и с трудностями. К тому времени утвердилось представление, будто все острова Южных морей — истинный рай (особенно для мужчин), и Блая буквально осаждали офицеры, матросы, даже гражданские лица, добиваясь должности на корабле. Особенную настойчивость проявляли, как обычно, матушки честолюбивых гардемаринов; они были убеждены, что такая экспедиция — самый приятный и скорый путь к повышению. Судовая роль предусматривала только двух гардемаринов, но жена Блая, Данкен Кемпбелл и другие родственники и друзья так горячо отстаивали своих протеже, что Блай, увы, не устоял, и на «Баунти» оказалось пять гардемаринов. Слава о соблазнах Южных морей распространилась настолько широко, что в команде не было ни одного насильно завербованного — случай, редкий для той поры. Две трети подчиненных Блая еще не достигли тридцатилетнего возраста, а самым старшим, по-видимому, был сорокалетний парусный мастер Лебог. Двадцать семь человек ни разу не пересекали экватора — лишнее свидетельство неопытности и молодости команды.
Закупая провиант, адмиралтейство тоже посчиталось с пожеланиями начальника экспедиции. Одним из многих уроков, которые Блай извлек из плавания с Куком в Южные моря, было то, что грозная цинга вызывается недостатком витаминов и защититься от нее довольно просто, надо только запастись особо питательными продуктами (то есть содержащими, как мы теперь знаем, витамин С). По настоянию Блая помимо обычного провианта — солонины, галет, муки, гороха, масла, сыра и огромных бульонных кубиков — они тогда являлись последним словом техники консервирования — были закуплены лимонный сок, солод, солодовый экстракт и кислая капуста. И уже перед самым выходом в море Блай приобрел столько живых кур, свиней и овец, сколько можно было разместить на корабле, чтобы команда хотя бы первые месяцы не меньше раза в неделю ела свежее мясо. Твердо веря, что для здоровья команды полезен регулярный моцион, и считая лучшей формой моциона пляски (!), Блай искал моряка, умеющего играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Как ни странно, пока корабль стоял в Дептфорде, он такого не нашел.
В начале сентября сэр Джозеф Бенкс прибыл на военную верфь, чтобы познакомиться с Блаем и проверить, как тот справляется со своими обязанностями. Молодой командир «Баунти» произвел на ученого самое выгодное впечатление, и он выразил свое полное удовлетворение тем, что увидел. Как всегда, сэра Джозефа распирали идеи, и он составил список товаров для меновой торговли на Таити. Список получился обширный. В числе прочего в нем значилось шесть дюжин сорочек, четыреста килограммов гвоздей, сорок восемь дюжин ножей, набор пил, напильников и сверл да еще целых двести тридцать четыре дюжины особых топоров того же вида, что каменные топоры самих таитян. Для женщин предназначались четырнадцать дюжин зеркал и сорок килограммов стеклянных бус. Адмиралтейство и тут незамедлительно выполнило пожелания сэра Джозефа.
Девятого октября закончилась погрузка, и лоцман повел «Баунти» вниз по Темзе к арсеналу у Лонгрича. Здесь на корабле установили пушки, и, забрав боеприпасы, Блай продолжил путь до устья Темзы, чтобы отсюда при первой возможности идти на военно-морскую базу в Портсмуте; там официально начинался поход «Баунти».
Известно, осенью погода в Ламанше капризная, бурная, и лишь со второй попытки Блай в начале ноября смог выйти в пролив, но сильный ветер отнес его чуть ли не к самым берегам Франции. С большим трудом удалось ему пробиться в пролив Спитхед у Портсмута.
Последующие две недели держалась на редкость хорошая погода с благоприятным ветром. Однако лорды адмиралтейства, к превеликому возмущению Блая, отнюдь не спешили составить подробные инструкции, а без них он не мог начинать плавание. Хотя миссис Блай снова ждала ребенка, она прибыла из Лондона вместе с четырьмя дочерьми, чтобы еще раз попрощаться с мужем; из этого видно, как супруги были привязаны друг к другу. Блай смог уделить время своей семье, так как все было сделано, оставалось только заменить кем-то матроса, который сбежал с корабля, когда они стояли на якоре в устье Темзы. Блай старался найти музыканта, но, видно, в ту пору английский флот был беден талантами, потому что единственным, кого ему предложили в Портсмуте, был полуслепой скрипач Майкл Бирн, признанный негодным к строевой службе. Но если уж Блай что-то вбил себе в голову, его не могли остановить такие мелочи, и не успел Бирн опомниться, как был зачислен на судно. Одновременно Блай предпринял несколько отчаянных попыток заменить судового врача Хаггена, который оказался завзятым пьяницей, однако тут бюрократическая машина адмиралтейства почему-то забуксовала, и замены не нашлось.
Двадцать четвертого ноября прибыли наконец инструкции и распоряжения адмиралтейства. Блаю предписывалось… сняться с якоря, «как только позволят ветер и течения», и без остановок идти мимо мыса Горн к островам Общества; на одном или нескольких островах архипелага (вовсе не оговаривалось, что непременно на Таити) забрать нужное количество побегов хлебного дерева и возвращаться через коварный Торресов пролив и мимо мыса Доброй Надежды; по пути домой зайти на Яву и заменить погибшие саженцы, если такие будут, другими полезными тропическими растениями. В заключение кругосветного плавания половина саженцев хлебного дерева должна была быть доставлена ботаническому саду в Кингстауне на острове Сент-Винсент, остальные — ботаническому саду в Кингстоне на Ямайке.
Видимо, среди людей Блая ходили самые страшные слухи (так уж было заведено: пока «Баунти» не покинул Англию, команде не полагалось ничего знать о маршруте и цели плавания), потому что вскоре бежали еще два матроса. Искать добровольцев было некогда, и бежавших заменили двумя принудительно назначенными моряками.