— Вы готовы? — спросил он.
Кочегар кивнул.
— Где деньги?
Юноша потащил кочегара за собой, затащил его в ближайший двор и передал ему несколько кредитных билетов.
— Получай и смойся!
Из труб белой яхты валил уже тонкий синеватый дым: она была готова к отплытию.
Юноша с темными кудрями взбежал на мостик. Один из матросов остановил его:
— Вам чего?
— Мне надо видеть капитана! — сказал он с сильным итальянским акцентом.
Матрос повел его к капитану.
— Господин капитан, ваш кочегар Даниэль Клок попал часа два тому назад под экипаж и лежит в больнице. Он прислал меня, чтобы заместить его.
Капитан досадливо наморщил лоб.
— Документы есть?
Темноволосый юноша достал из потрепанного бумажника бумагу, в которой было сказано, что предъявитель сего, Бенито Глориа, двадцати лет, гражданин Соединенных Штатов, уроженец города Канзаса, работал на пароходе «Миссурия» в качестве кочегара.
— Я нечаянно залил водой то место, где указано число, — заметил юноша, но разобрать все же можно: июль 19…
Капитану некогда было терять время; владелец судна должен был вот-вот явиться. Второй кочегар был совершенно необходим, а этот парень предъявил документы, да и производил хорошее впечатление.
Кочегар был принят.
К пристани подкатил автомобиль, из него вышел худощавый, высокого роста человек с проседью и резкими чертами лица и стал подыматься на белую яхту.
Капитан отвесил ему почтительный поклон. Острые проницательные глаза хозяина скользнули по судну; ничто, казалось, не ускользнет от его внимания.
— Все в порядке? — сухо спросил он.
— Да, мистер Брайт.
— Там тоже? — он рукой указал на толстопузый пароход, который стоял невдалеке и из труб которого валил густой серый дым.
— Донесение Саундерсона у вас в каюте, мистер Брайт.
— Хорошо.
Острые недоверчивые глаза еще раз оглядели судно. Вдруг самый богатый человек самого богатого города вздрогнул.
— Что с вами, мистер Брайт? — озабоченно спросил капитан.
— Ничего, — он засмеялся резким неприятным смехом. — Смерть соскучилась по мне!
Внизу в кочегарке, темноволосый, почерневший от угольной пыли, обнаженный до пояса парень, сгребая уголь, процедил сквозь зубы:
— Вот он и на борту, черт бы его побрал.
Рослый мулат, стоявший рядом, услыхал его.
— Кого это ты так, земляк?
— Капиталиста.
У мулата расплылась улыбка по всему лицу.
— Тогда и я готов присоединиться: черт бы его побрал!
Толстопузый пароход вышел в море. Фыркая и пыхтя, неуклюжий как бегемот, он медленно двигался вперед. За ним следовала на некотором расстоянии стройная и грациозная белая яхта.
Генри Брайт растянулся в кресле на палубе и смотрел на синюю гладь воды. Новые планы, новые возможности еще больше умножить свое богатство роились в его голове. Он с самодовольной улыбкой вспомнил об одном несчастном изголодавшемся изобретателе, у которого он недавно купил секрет новейшего ядовитого газа. На этом можно было нажить деньгу. Если бы только дело дошло до войны с Японией… пора бы уже снова начаться войне!.. Он улыбнулся. Его пресса уже постаралась бы, его правительство, его власти сумели бы заткнуть рот всем, кто посмел бы бороться против его политики. Ничего, в тюрьмах Соединенных Штатов еще довольно свободно! Как хорошо, однако, чувствовать себя владыкой полумира! Горе тому, кто дерзнет восставать против его власти!
Прекрасной синевой сверкало море. Ослепительный блеск солнца золотил пену волн, подымавших свои белые руки к стройной яхте.
Генри Брайт не замечал окружавшей его красоты. В его мозгу толпились ряды цифр, миллионы и снова миллионы…
А внизу, обливаясь потом, в удушливой жаре работали черные от сажи кочегары.
Даниэль Клок был честный парень; он добросовестно исполнил поручение темноволосого юноши, которому он уступил свою должность кочегара.
Вечером Джэк Бенсон получил телеграмму. Он прочел ее и не то с улыбкой, не то с досадой бросил ее на стол седого редактора.
— Ну, и дьяволенок же!
Телеграмма гласила:
«Не беспокойся обо мне. Предпринял маленькую прогулку на яхте в Карибское море. Привет. Томми».
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Партия в покер
Два судна, нагруженные людьми, плывут в темноте ночи, подходят все ближе и ближе. В их бока ударяются волны и рассыпаются пеной. Волны поют, и люди на судах слушают их. Каждый, однако, слышит особенные слова.