— Одевайтесь! — обратился он к Грэйс. — Мы должны сейчас же отправиться на квартиру г. Роулея и расспросить его служителя.
Грэйс повиновалась. Она вышла из ателье, чтобы взять шляпу и пальто.
Когда она вернулась одетая, у ворот уже стоял наготове автомобиль. Всю дорогу они молчали. Разносчик напряженно думал; на его лице можно было прочесть, что его мозг лихорадочно работает. Грэйс забилась в угол; ею овладел неизъяснимый страх. Убийца… Кто мог быть убийцей?
Служитель Роулея, Гобс, не слишком обрадовался, когда узнал, что за полицейским допросом последует еще один — частный. Но десять долларов сразу вывели его из полусонного состояния, и он охотно стал отвечать на все вопросы разносчика.
— Да, я впустил г. Товера и проводил его в рабочий кабинет г. Роулея. Еще во время пребывания г. Товера пришла какая-то дама. Она не хотела встречаться с г. Товером, и я проводил ее в маленькую комнату рядом с кабинетом. Нет, я никого из них не видал, когда они уходили. Г. Роулей сказал мне, чтобы я в половине восьмого ушел из дому. Насколько мне известно, оба посетителя еще находились у него, когда я ушел. Возвратился я домой после двенадцати. В шесть часов я должен был разбудить г. Роулея, так как поезд отходил в семь тридцать восемь. Не найдя его в спальне, я вошел в кабинет и… — Голос его оборвался.
— Г-жа Мэтерс, когда вы пришли, вы застали г. Роулея одного?
— Да.
— Гобс, вы знали приходившую даму?
— Нет, я видел ее в первый раз.
— Я бы хотел зайти в кабинет г. Роулея.
Грэйс вздрогнула и прерывисто прошептала:
— Не требуйте от меня, чтобы я пошла вместе с вами, я не могу видеть комнаты, в которой это страшное…
Рыдания заглушили ее слова.
Старик вошел в кабинет убитого один.
Он зажег все лампы и начал осматривать предметы, находившиеся в комнате. Полиция распорядилась, чтобы все оставалось в том виде, в каком служитель застал комнату утром, при открытии убийства. Небольшая лисья шкура под письменным столом оказалась немного загнутой; Самуил Каценштейн нагнулся, чтобы ее поправить. Он ее немного приподнял и нашел под нею завядший цветок, который издавал еще довольно сильный приторный запах. Он поднес его к свету и внимательно осмотрел: это была тубероза.
Он сунул ее в карман. Дальнейшие его розыски не дали ничего существенного. Он вернулся в переднюю.
«— Я бы вас попросил, г-жа Мэтерс, возвратиться одной», — сказал он. — Я хочу навести кое-какие справки у соседей.
— Нельзя ли и мне отправиться с вами?
— Нет, лучше, если я один это сделаю. А то покажется подозрительным.
— Вы ничего не нашли?
— Ничего существенного. Завтра утром я буду у вас.
Грэйс простилась с ним, и разносчик направился в находящийся поблизости небольшой ресторан, где завязал с хозяином беседу. Вначале они говорили о разных пустяках, но как только Самуил Каценштейн произнес слово «негр», его собеседник разразился гомерическим хохотом.
— Вы уже третий по счету, который справляется о негре. Первые двое были тайные полицейские агенты. Наверно и вас тоже интересует убийство Роулея. Разумеется, преступление совершил этот негр. Следовало бы всех их повесить, этих проклятых чернокожих. Я сам родом с юга и хорошо знаю этих бандитов. Я и полиции поэтому охотно пришел на помощь. Вчера вечером, около одиннадцати часов, сюда зашел негр. Я как раз в это время стоял в дверях и видел, что он направлялся из дома № 36. Он был хорошо одет и выглядел настоящим джентльменом. Он заказал чаю, заявив, что сильно продрог.
В эту минуту в ресторан вбежал какой-то подросток, еще от дверей крича хозяину:
— Негр арестован на своей квартире. Это он совершил убийство! Фред Крэмптон узнал это от своего двоюродного брата, полицейского инспектора. Он теперь под замком, эта черная собака. Его видели вчера вечером без четверти одиннадцать перед дверью квартиры Роулея; он, по-видимому, только что вышел оттуда.
— Вот видите, — обратился хозяин к Самуилу Каценштейну. — Я был прав. Линчевать его надо, этого черного злодея.
Самуил Каценштейн подошел к телефону.
— Алло, могу я поговорить с г-жей Мэтерс? У телефона Самуил Каценштейн.
— Да, она только что приехала.
Вскоре в телефоне послышался голос Грэйс.
— Я хочу вас кое о чем спросить, г-жа Мэтерс. Носил ли г. Роулей туберозы в петлице?
— Нет.
— А вы сами, носите вы их когда-нибудь?