Баллы у меня за это время довольно по нынешним временам, хорошие, а именно: по астрономии 9, аналитике 8, механике 7 и 21, истории 12, французский 10, русский тоже должно быть 10. Астрономию удостоился отвечать в присутствии самого директора, а так как мои предшественники получили один 4, а другой 0, а я отвечал довольно гладко, сам же он в астрономии понимает очень мало, то он от моего ответа остался в восторге и вообразил, что мне преподаватель поставил 12.
Вообще нам бедным теперь приходится туго: предметов все прибавляется, и требования все возрастают. Да и мне теперь, сидя вторым, неловко получить неудовлетворительные баллы: приходится поддерживать свое звание.
Николай Федорович Руднев действительно умер, и вместо него назначен командиром 5 роты наш бывший начальник отдела лейтенант Данчич.
Кстати, в 4 роту поступил какой-то Александр Вырубов (Александр Васильевич Вырубов, троюродный брат. В Цусимском бою спасен со “Светланы”. – Ред. изд. 1910 г.), кажется, нам родственник. Напишите, пожалуйста, как вы устроились, учатся ли ребята и вообще хорошо ли вам живется. Я понемногу втягиваюсь в корпусную жизнь и уже вошел в колею.
“Сам город Ревель мне очень понравился своей оригинальностью”
IV. С.-Петербург. Морской Корпус. 12 ноября 1895г.
За это время произошло столько всякой всячины, что просто не знаешь с чего начать. Эта неделя вышла у нас просто необыкновенная: ученье было только в пятницу и в субботу – остальные дни гуляли. В понедельник был наш корпусный праздник, 6 ноября. Хотя, вследствие болезни Государыни, бала и не было, но праздник очень удался, и было очень весело. На обеде присутствовал В.К. Алексей Александрович, который и приказал нас уволить до среды вечера. 5-го вечером мы должны были явиться в корпус на всенощную, после которой я с несколькими товарищами отправился в Александринский театр, где мы накануне взяли в складчину ложу. Шла глупейшая драма, которую мне когда-либо приходилось видеть: “Медовый месяц” и водевиль “Аз и Ферт”, тоже довольно глупый.
Играли, кроме Варламова и Потоцкой, довольно отвратительно, так что впечатление получилось самое гнусное. Из театра я отправился пешком в корпус, так как нужно было являться в 8 часов утра. Идти пришлось по набережной Невы, которая в это время поднялась до своего апогея, но, несмотря на это, и на сильное волнение, вода не достигла уровня мостовой. Говорят, в это время низменные части города были уже под водой.
На другой день парад был очень удачен, и Великий Князь остался очень доволен. Обед также очень удался. Меню было следующее: суп пюре “a la Reine” (попросту, овсянка), пирог с капустой, котлеты пожарские с гарниром, традиционный гусь с яблоками, пунш гранит и венские пироги. На десерт были фрукты, конфеты и кофе, сверх того, на стол полагалось по четыре бутылки кахетинского. Все это было очень хорошего качества, хотя котлеты были холодные. Музыка играла за обедом из опер “Рогнеда” и “Князь Игорь” и разные другие пьесы.
После обеда мы с одним товарищем хотели взять билеты в Александринку, но там, кроме лож, ничего не оставалось, и мы отправились в Малый театр (Суворина), где взяли места в амфитеатре во втором ряду. Давали там “Власть тьмы” Л.H. Толстого. После глупейшей пьесы и отвратительной игры, которую мы видели накануне, приятно было смотреть на такую образцовую пьесу и великолепную игру актеров литературноартистического кружка. Особенно хороши были: Стрепетова в роли Матрены, Михайлов – Аким, Красовский – Митрич, недурна также была Домашева, игравшая Анютку. Подгуляла только Холмская – Анисья: она все время была, как будто не в своей тарелке, видно она не привыкла играть деревенских баб. Но за то такой игры, как играет Стрепетова, мне еще не приходилось видеть. Обыкновенно в таких ролях актрисы с первого же действия изображают что-то зловещее, нечто “а ла киевская ведьма”, здесь же была самая простая деревенская старуха, которая совершенно без злобы, скорее даже из любви к сыну Никите, совершает целый ряд самых ужасных преступлений. Все остальные действующие лица тоже замечательно хороши. Сама пьеса, по моему, великолепна. Видно, что ее писал великий мастер.
““Верный”, замечательно красивое судно по обводам, скорей, похож на яхту и отделан, как игрушечка."
“Пока я писал это письмо, у нас успели сделать два аврала: подняли брам- рей, отдали паруса для просушки и начали готовиться к походу.”
В четверг спускали учебное судно “Верный”, и мы были в почетном карауле. “Верный”, замечательно красивое судно; по обводам, скорей, похож на яхту и отделан, как игрушечка. На нем устроены все самые новейшие приспособления: артиллерия вся скорострельная. Из орудий, четыре крупных системы Кане с броневыми щитами. Подача патронов к ним электрическая. Котлы на нем бельвилевские водотрубные, и вообще пропасть всяких новостей. Пошел на воду “Верный” необыкновенно плавно и красиво. На спуске присутствовал Государь. После спуска завод угостил нас чаем со всякой всячиной, и каждому кадету были выданы на память очень изящно отпечатанные подробные сведения о “Верном”. В корпусе нам дали завтракать, позволили спать до обеда и после обеда опять уволили в отпуск. Но мне здешние отпуски так надоели, что я не пошел, а ходил только опять до Николаевского вокзала и обратно.
“24-го на буксире того же парохода, который нас привел сюда, ушли в Котку, а 20-го переселились на “Воин””
V. Кронштадт. Учебное судно “Князь Пожарский”. 3 июня 1896г.
Доехал я сюда вполне благополучно. В Севастополе я до четырех часов никуда не ходил и проболтался все время около вокзала. Наш вагон был почти пуст, и я устроился очень удобно. В Москве поезд останавливался всего на четверть часа и затем катил прямо на Питер, куда и прибыл в час ночи 29 мая, так что в дороге я был всего около двух суток.
В Питере мне первую ночь пришлось провести в мебелированных комнатах, где меня чуть не съели клопы. Кое-как дождавшись утра, я отправился разыскивать новую квартиру Евтихия Константиновича. Он, как оказывается, поселился на Преображенской ул. № 42. Но покамест квартира еще занята и перевезена только канцелярия, для которой помещение нанято в том же доме. В том же помещении свезены и все вещи. Не знаю, как квартира, но помещение для полигона великолепное во всех отношениях. Евтихий Константинович оказался, как и следовало ожидать, в Красном Селе, и я с двенадцатичасовым поездом к нему отправился.
В генеральском виде он очень эффектен и, вообще, стоит на высоте своего призвания. В Красном Селе, по обыкновению, шла пальба, во время которой произошел довольно курьезный инцидент, едва не кончившийся трагически: стрельба велась по мишеням, изображавшим целую деревню со всевозможными постройками, между которыми, между прочим, была мельница. Саженях в двухстах левее мишени была расположена наблюдательная вышка с разными инструментами для наблюдения места разрыва снарядов, около которой толпилась кучка офицеров и солдат. Батарее, только что выехавшей на позицию, велено было стрелять между мельницей и одним из домиков. Наводчик первого орудия принял вышку за мельницу, но, к счастью, промахнулся и попал немного левее, прямо в стадо, где разрывом гранаты убило двух коров. От нас казалось, что снаряд попал прямо в толпу, и там поднялась какая-то возня, так что пока все не выяснилось, несколько минут было пренеприятных.
В тот же день вечером мы с Евтихием Константиновичем отправились в город, и я отправился в корпус. 30-го в корпусе нам устроили баню и медицинский осмотр и отпустили в отпуск до 10 часов вечера 31 мая, так что я имел возможность еще раз съездить в Красное Село, где на другой день была очень интересная стрельба по подвижным мишеням.