Когда учить надоело, решил снять шкуру и прогуляться до Монтена, а на обратном пути заглянуть к больной девочке и убедиться, что мальчишка все правильно понял.
Шкуру сложил мехом внутрь, обернул чистой тканью и понес в город. По дороге со мной здоровались, мне кланялись и перешептывались о том, какой сильный колдун поселился в городе. Теперь не пропадут. Ну-ну. Я в этом был не особо уверен.
Монтен сидел на прежнем месте возле двери и курил. Увидев меня, поднялся и улыбнулся в бороду:
— Приветствую, господин колдун! Опять с товаром пожаловали?
— Да, но на этот раз у меня для вас оленья шкура. Самочка, молодая, — я вернул ему улыбку и положил шкуру на стол.
Монтен развернул товар и внимательно осмотрел, а потом довольно хмыкнул:
— Достойная выделка. За такую дам двадцать серебра, а за невыделанную пятнадцать будет.
— По рукам! — легко согласился я.
— Слыхал, завтра обоз на Эфду поведете?
— Верно.
— Товара у меня сейчас немного. Охоты никакой, — с грустью ответил он. — Можно вас попросить об услуге, господин колдун?
— Смотря о какой, — напрягся я.
— Я бы с вами до Эфды пошел. Скинул бы там остатки товара, а сам пока обоз будет на рудниках стоять и грузиться, сходил бы в горы, поставил ловушки на барсов. С вами за компанию. Вы защитите, ежели что, да и думаю, в радость вам будет. Вижу, вы охотник бывалый.
— А мне нравится ваша идея! — заулыбался я. Все равно хотел исследовать тамошние горы, а тут и провожатый есть. Все польза!
— Прибыль со шкур пополам поделим, — добавил Монтен, не веря, что я согласился так легко.
— Не ради денег туда иду, — сказал я, облокотившись на один из опорных столбов навеса. — Мне выгода в другом: провожатый нужен. Я хотел исследовать все предгорья. Начал с севера от города, вчера прошел на восток. Хочу теперь прогуляться от Эфды на север и забрать западнее.
— Так это за пару дней мы не воротимся, — почесал затылок Монтен. — Там горы круче, чем на севере, снег медленнее сходит. Мы ж не звери, чтобы на четырех лапах такие расстояния пробегать.
Говорил бы за себя. Да, проблемка. Человек — существо медлительное. Впрочем, Монтен явно тренированный, но он идет на охоту. Интересно, как люди охотятся на барсов? Вот и посмотрю. Монтену же я ответил с видом равнодушным:
— Да сколько пройдем. Остальное потом исследую. Нам ведь еще и пару шкур добыть надобно.
— Пару? — усмехнулся он. — Да нам хоть бы одну добыть. Это раньше мы с подмастерьями за охоту пару добывали, потом еще охотники приносили, тем и жили, а нынче что? С белой тварью никто не ходит. Охотников половину пожрала. Учеников не пускаю. Вон дал им вашу шкуру, так они рады работе были. Пошили из нее жилеты на рудник. Сам не выхожу в лес. Что они будут делать, если я сгину? Выходит, шкуры сейчас только вы, господин колдун, и добываете.
Я ничего на это не ответил. Прав он. Тяжела жизнь некоторых в этом городишке стала. Я-то мог и три шкуры добыть за эти три дня, да только то в боевой форме, а Монтену я раскрываться не хотел. Если секрет знает больше двух человек, это уже не секрет. Мой секрет знает Брайя. Этого довольно.
Забрал серебро и, распрощавшись, отправился на соседнюю улицу. Зачем не знаю, ноги сами понесли. Больную девочку жалко, но чем я мог ей помочь? Все что мог сделал. Зелье дал, нашел как его принимать, парнишке все объяснил. Что еще я могу? Посочувствовать? Толку от это ноль.
За этими мыслями сам не заметил, как пришел к нужному дому. Точнее к покосившейся избе. По двору бегали тощие куры, в стороне стоял плуг, костлявая кобыла жевала старое сено, лениво шевеля челюстями.
На пороге избы сидела девица с длинной русой косой. На ней было потрепанное платье. Ноги босые. Она штопала рубаху и что-то напевала себе под нос.
Я отворил калитку, которая скрипнула ржавыми петлями. Девчонка вздрогнула и подняла на меня глаза. Вскочила, будто испугавшись, и, бросив шитье, скрылась в доме.
Через пару мгновений на крыльце показался патлатый загорелый мужик. Лицо его было обветрено, покрыто тонкими линиями морщин. Лицо крестьянина. Я таких много перевидал.
— Доброго вечера, господин колдун! — мужик поклонился мне до самой земли и махнул на дверь. — Прошу вас проходите, ежели не брезгуете! Мы люди бедные, но гостеприимные.
Я опешил и ничего не ответил. Захотелось развернуться и уйти, но выглядело бы это нехорошо, поэтому я кивнул и вошел в дом первый. Хозяин за мной.
Через сени прошли в большую комнату. Она служила жильцам и кухней, и спальней. Причем, одной на пятерых. У очага замерла женщина в косынке, девица спряталась за мать. Мальчишка, что приходил ко мне, стоял возле лавки у окна и смотрел волчонком. Не на меня, а на отца. Губа его была разбита.