На пути от дома писателя до издательства располагались одиннадцать пивных. Некоторые утверждали — двенадцать, но это не меняет дело. Пивные в те времена тоже были солидные. К ста граммам в них обязательно подавались бутерброды, а буфетчицы своих клиентов знали в лицо.
Шествуя в издательство, писатель не мог не зайти в пивную и не похвастаться толстенной рукописью.
— Годы труда! — хлопал он ладонью по папке. — Кровью и потом приходится зарабатывать на хлеб насущный.
Посетители с почтением внимали маршалу. В каждой из пивных ему встречались знакомые, литературная и окололитературная братия, писатель щедро угощал некоторых из них, и случилось так, что до издательства в тот день он не дошел.
Проснувшись поутру с тяжелой головой, писатель с ужасом обнаружил, что рукописи романа в доме нет. Плащ, ботинки, даже изрядно отощавший бумажник были на месте, а папки нет. Он с трудом вспомнил, что кто-то помогал ему добраться до дома, но черты лица его стерлись начисто. Это была катастрофа. Роман сохранился лишь в черновиках, разбросанных по всем комнатам квартиры, и на восстановление его требовалось полгода, не меньше.
— Как, как я мог его потерять? — казнился писатель. — Тяжелая папка, не меньше трех, а то и пяти килограммов! И кто тот негодяй, который осмелился вырвать драгоценную рукопись из ослабевших рук?
Он снова отправился в поход по пивным, но результат был неутешителен. Буфетчицы помнили, сколько грамм он заказывал и какими бутербродами закусывал, а вот о рукописи ничего не могли сказать. Вроде была, но товарищ писатель уносил ее с собой.
— В авоське? — уточнял писатель.
— Да, в авоське, вместе с бутылкой водки и батоном белого хлеба.
Вот это и было самое страшное. Злоумышленник, конечно, польстился не на папку. Бутылка водки и батон белого хлеба! За них могли и убить, при определенных обстоятельствах конечно.
Пилип Семенович во второй раз начал писать роман. Он сам диктовал машинистке текст, кляня воров и собственный почерк, как оказалось, вовсе не идеальный. Работа была изнурительная, но к Новому году все было закончено. Аккуратная рукопись вновь радовала глаз объемом и весом. Пилип Семенович отнес ее в издательство, стараясь даже не смотреть в сторону пивных. Оттуда, между прочим, приятно попахивало.
Сразу из издательства писатель отправился на Комаровский рынок. Было уже тридцатое декабря, а в доме закончилось сало. Разве можно представить новогодний стол в семье известного белорусского писателя без тонко нарезанного сала с любовинкой — мясной прожилкой? Нельзя. На столе могла отсутствовать любая закуска, та же селедка под шубой к примеру, но не сало. Причем сало на рынке Пилип Семенович всегда выбирал сам.
На Комаровке царила предновогодняя толчея. Пахло копченым окороком, кислой капустой, яблоками. Пилип Семенович долго ходил по рядам, прицениваясь. Несколько раз он попробовал сальце. У одного мужика оно оказалось в самый раз: нежное, с двумя мясными прожилками, в меру приправленное чесноком.
— Заворачивай вот этот шматок, — показал Пилип Семенович, — и этот. На сколько кабанчик потянул?
— Пудов на десять.
— Бульбой кормил?
— Комбикормом.
Мужик достал из-под прилавка несколько листов бумаги и стал заворачивать сало. Пилип Семенович насторожился. Сердце екнуло. От бумаги повеяло чем-то до боли знакомым.
— Ну-ка, покажи... — потянул он к себе лист бумаги.
Это был его роман. Даже не читая, писатель узнал строчки. Не полностью пропечатана буква «у», чуть криво стоит «i».
— Вот и встретились, — выдохнул Пилип Семенович. — На баррикадах...
— А что такое? — испуганно оглянулся по сторонам мужик.
— Где взял бумагу?
— Дак это, на вокзале нашел. Под лавкой лежала. Плотная бумага. С одной стороны измазана, а вторая половина чистая. Ей-богу, хорошая бумага, до сих пор никто не жаловался...
Мужик перекрестился.
— А я и не говорю, что плохая, — сказал Пилип Семенович. — В писательской лавке покупал. Много осталось?
— Да не, — достал из-под прилавка пару листов мужик, — почти всю израсходовал. Сквозь нее сало не проступает.
Через несколько лет Пилип Пестрак стал лауреатом литературной премии имени Якуба Коласа, но за другой роман.
Вероятно, встреча на баррикадах все же сыграла свою роль.
Генерал Белевич
Поэта Антона Белевича хорошо знали в Белоруссии: участник партизанского движения, автор многих поэтических сборников. У него, кстати, есть стихотворение о том, как вместе с Пилипом Пестраком поэт побывал в деревне Конопельки. Оно заканчивалось словами: «Я — поэму напишу, он — роман напишет!» Написали.