С лотками для промывки руды было сложнее, но тоже не бином Ньютона. Сделали их разборными, и поворотными. Четыре лотка поворачивались вокруг одной оси, и я мог счищать промытую руду в специальный ящик. Паровик малый прицепили к насосу, который поднимал воду из болота. Процесс был несложный. Набрать воды в одну бочку, переключить насос на другую бочку, пока набирается вода — накидать рудной глины в бочку и хорошенько размешать. Открыть заслонку, чтобы стекало в лоток, накидать в другую бочку воды. Когда одна бочка стечет, повернуть лотки, пока стекает вторая счистить в короб руду. И все заново. Потом полученную руду на остатках горна Первуши прожарить, да в мешок. И еще не забыть смотреть за лотками для кирпичей. Их сделали много, выход чищенной руды был одна четвертая-пятая от массы болотной глины. На одну закладку получалось около восьми килограммов руды и тридцать-сорок килограмм глины для кирпичей. Лотки сделали на девять кирпичей. С одной закладки как раз получался лоток с кирпичами. Сначала их оттаскивал на солнце, сушил, потом — прогревал на дровах в яме.
Со стройкой процесс был отлажен, разве что опять вмешалась религия и мистика. В том месте, где мы хотели строить промзону, были могилы сыновей деда. Пришлось уговаривать их на перезахоронение. Хорошо хоть в самих могилах были только туески с пеплом, тела они сжигали. Перезахоронили братьев на День Перуна и мой день рождения. Место выбрали на Перуновом поле, сделали оградку деревянную, зарыли туески в землю. Вместо надгробья водрузили плиту, которая после промывки руды получилась, прислонив ее к идолу Перуна. На ней я выбил имена братьев.
Момент получился торжественный, дети за полтора года уже и начали забывать про отцов, особенно те, что поменьше. Старшие стояли грустные, Кукша чуть не заплакал. Я произнес речь:
— Спите спокойно, Первуша, Вторуша, Всебуд. Вы все, что смогли, для рода сделали, теперь наша очередь. Мы будем достойны Вас и Вашей памяти. Память о Вас мы, потомки Ваши, пронесем сквозь века, чтобы все знали, кто и почему тут покоится.
— И убийцам вашим отмстим, — добавил пацан, смахнув слезу со щеки.
— И отомстим, — нестройно, тихим голосом, повторили все.
— Пусть земля вам будет пухом на новом месте, — дед пожевал губы, снял с головы бандану, которую носил, за ним повторили все, — сынки. Не уберег я вас, но внуков ваших, да женок сберегу, с Сергеем вместе подымем род, в люди всех выведем.
Молча пошли к деревне, настроение было ни к черту. Считай, похороны устроили. Ушли с головой в работу, чтобы мысли мрачные не лезли в голову. Разве что кто-нибудь периодически уходил на Перуново поле, подправить оградку, да цветов новых посадить. Это я начал делать, а то не по-людски как-то. Потом и остальные поддерживать цветник начали. Стоял теперь посреди Перунова поля идол дубовый, резной, да плита каменная. А вокруг цветы росли…
До конца июля успели сделать все, что планировали. Даже несмотря на частые дожди. Брезент помог и тут. А мне они так вообще были только в помощь, бочки с водой набирались сами, без паровика. Соли наготовили чуть не бочку, золы — так вообще немеряно, дед часто поутру ходил косить траву вдоль ручьев, бабы еще и валежник всякий, шишки, иголки туда запихивали. Первую варку соли испытали на Машке. Она крутилась постоянно в месте добычи. Слизала горстку серых кристаллов на ура, и без последствий. Правда, Смеяну пришлось отвлечь, чтобы не бросилась защищать свою лосиху.
С рудой процесс пошел нормально, хуже было с кирпичами. Лотков мало оказалось, не успевали кирпичи высохнуть. Пришлось мужиков брать в помощь, да делать еще. Глину выбирал в болоте ту, которая похожа была на кучи, оставленные Первушей. Старался брать вдоль берега, была глобальная задумка сделать водный путь к озеру из болота. Я даже один раз прогулялся в ту сторону. Там километра два по лесу, если вдоль болота идти, да потом скала выходит, потом обрывистый берег. Если напрямую путь делать, то в скале той надо дырку делать. Ходить, правда, приходилось все дальше и дальше за глиной железной, но я собрал плот из трех бревен, и возил руду на нем, быстрее получалось. Метров триста за месяц сделал дороги в болоте, чистой воды у берега, по которой мог пройти мой плотик. Вел его за веревку, как бурлак, по берегу.