— Договорились, — в тон ему кратко и по делу ответил я.
— Тогда сделайте все по-людски, да добро пожаловать в семью, — пацан протянул мне руку. Сам!
Я пожал ее, да и обнял парня, по-братски. Тот окончательно расслабился. Постояли еще у могилы. Первуша начал собираться домой, я чуть задержался.
— Спите, мужики, спокойно. За ваших я горой стоять буду. В обиду никого не дам. А Зоряну твою, Первуша, обещаю сделать счастливой. Кукшу, Власа, Смеяну на ноги поставлю. В том вам мое слово. И простите, если что не так, — сказал я, счищая снег в надгробия.
Порывом ветра с идола сняло шапку снега. Но ветер был теплый, ласковый. Опять мистика какая-то. Будем считать, что это знак. Вон и Кукша стоит, уже даже улыбается.
В деревне собрали совет, позвали всех. Мы с Зоряной объявили об изменении статуса. Кукша, как старший в семье, подтвердил наше решение. Дед, как старший в роду, закрепил его своим авторитетом. Остальные восприняли новость нормально, даже радостно. Только Смеяна со своей детской непосредственностью спросила:
— Тебя теперь папкой называть?
— Не, называй как раньше, Сергеем. Мне привычней, — улыбнулся я.
Начались обсуждения свадьбы. Когда играть, как играть, какие обряды использовать. Я рассказал про ЗАГС, они — про время специальное в году, когда такого рода события справлять надо. Моя идея понравилась больше, особенно жениху и невесте, все не до осени ждать. Решили справить свадьбу, как только невесту нарядят. Жених планировал быть в парадном камуфляже. То есть без фанерных доспехов, и выстиранном.
Неделя ушла на подготовку, в начале февраля сыграли свадьбу. Устроили пир, опять пели песни. Дед отошел от своих переживаний, Кукша тоже сидел довольный. Зоряна светилась, была счастлива. А Кукше этого было достаточно. А может, свою роль сыграло то, что мы нарядные перед пиром сходили с Зоряной на могилу к Первуше, там оставили ветки еловые, красивые, да вместе уже поклялись друг другу быть всегда вместе.
Свадьба вызвала переезды по нашему дому. Я перебрался к Зоряне, дед с Кукшей переехали ко мне домой. У Зоряны остались только Влас и Смеяна, в соседней с нашей спальней комнате. Кровать перенесли мою двуспальную тоже. Вроде надо было бы по уму Зоряну к себе забрать, но в моей второй комнате еще была мастерская. Мне нормально, а детям спать негде. Поэтому отдали дом мужиками. Дед был доволен, что все повернулось к лучшему да без обид взаимных. Кукша радовался, что ему целый дом выдали. Тут это вроде как признание его самостоятельности и совершеннолетия.
Вот так и проходила зима. За исключение двух моментов. Один, как водится, плохой, а второй хороший. Плохой наступил в конце февраля.
Зима эта, как я уже говорил, была лютая. Морозы были частые, снега было не много. Буревой сказал, что и урожай может быть не очень, не хватит влаги земле. Мы даже хотели трактором на поле снег по лесу собрать, да и раскидать. Как раз собирали бульдозерный нож для этого.
Но плохо было не только нам. Лес тоже страдал. Деревья звенели от холода, птиц было не видно, то ли замерзли, то ли просто попрятались. Машка с Васькой жались к деревне, и не уходили далеко. И даже кору только пару раз удалось погрызть, остальное время она примороженная была.
И зима при этом еще не собиралась уходить. Скоро март, а признаков потепления не наблюдалось. Мне, правда, как городскому жителю, да еще и в теплом доме, на это было плевать. Ну холодно и холодно, что тут поделаешь. А вот дед ходил обеспокоенный. И не зря. Во время небольшой оттепели, во время которой температура так и не поднялась выше нуля, в деревне раздался истошный крик:
— Волки!!!
Я даже не понял кто кричал, и почему сначала. У меня был процесс первой экспериментальной плавки в микроскопической домне. Ее сделал из жаропрочных кирпичей, что остались после горнов. А дед сообразил быстро. Выскочил на улицу, в одном камуфляже, без зимней одежды. Я рванул за ним. Мы опыт с домной проводили в кузнице, там пол каменный, и тепло, потому и раздевались.
Мимо нас пронеслись лоси в направлении сарая, Машка забилась в глубину, Васька встал в угрожающую позу. За лосями пронеслась Смеяна. Мы посмотрели в лес. По снегу перемещались серые пятна. Их было много. Казалось, везде, куда ни кинь взгляд шевелится серый комок. Но самое страшное, по лесу бежал Обеслав. И серые комки быстро к нему приближались. Почему пацан не надел лыжи, непонятно. Поэтому он проваливался в снегу, поскальзывался на обледенелых корнях корней, вставал, и бежал дальше.
Я остолбенел. Оружие было в доме, до него еще бежать надо. Дед нашелся быстрее, он прыгнул в кузницу, схватил охапку тонких веток, которые слуэили для розжига, макнул их в деготь, поджег и бросился с самодельным факелом к Обеславу.