Миннегага, которой удалось каким-то неведомым образом освободиться от веревок и завладеть висевшим на стене широким мексиканским ножом, убедившись, что ее преступление осталось никем не замеченным, презрительно оттолкнула ногой плававшее в крови тело полковника и с дьявольской усмешкой прошептала:
— Вот тебе, собака! Теперь уже некому будет преграждать путь моим соплеменникам.
Затем легким, почти кошачьим прыжком она выскочила из палатки и как ни в чем не бывало подошла к ожидавшему ее Джону Максиму.
— Я готова! — сказала она спокойно. — Где мне прикажешь поместиться?
— Садись позади меня! — сказал агент, беря ее за руку и поднимая на седло. — Здесь ты будешь под надежной охраной.
В этот момент около ущелья прогремел ружейный выстрел.
— Вперед, друзья! — воскликнул Джон. — Предоставим нашим товарищам самим расправляться с краснокожими. Прощайте, полковник! Желаю вам удачи!
И трое всадников, пришпорив своих мустангов, вихрем понеслись от Ущелья Могил под звуки все более и более разгоравшейся перестрелки.
Прежде чем выбраться на открытое место, всадникам предстояло пробраться через узкий каньон, то есть горное ущелье, усеянное крупными обломками скал и в беспорядке разбросанными камнями, среди которых бурлил и вертелся сердитый горный поток.
Джон хорошо знал эти места, которые он изъездил вдоль и поперек в качестве посредника между краснокожими и американскими купцами, и потому он не задумываясь направил лошадь в самую середину потока, крикнув своим товарищам:
— Будьте осторожны! Одолеть этот проход не так-то легко!
Всадники уже проехали триста или четыреста шагов, как вдруг среди треска ружейной перестрелки у входа в Ущелье Могил до их слуха донеслись взволнованные крики солдат:
— Полковник, полковник!..
На устах Миннегаги появилась зловещая улыбка, которую она поспешила, однако, тотчас же скрыть под своей обычной маской холодного равнодушия.
— Ты слышал, Гарри? — с недоумением обратился агент к пробиравшемуся рядом с ним трапперу. — Что бы это могло значить? Неужели с нашим командиром случилось какое-нибудь несчастье?
— Не может быть! — ответил Гарри. — Десять минут тому назад мы оставили его живым и здоровым, вряд ли за этот короткий промежуток времени с ним могло совершиться что-нибудь серьезное!
Агент с сомнением покачал головой и на несколько минут приостановил свою лошадь. Но из ущелья не слышно было уже ничего больше, кроме сухой трескотни выстрелов и боевых криков краснокожих.
— Ну, трогаемся! — скомандовал, наконец, агент, по-видимому, победив в себе какое-то сильное колебание. — Полковник теперь уже, вероятно, сражается во главе своих солдат с этими красными чертями сиу, которым во что бы то ни стало хочется спуститься сюда, в прерии арапахов и чэйэнов!
Миновав первый каньон, путники тотчас же углубились во второй, такой же скалистый и такой же труднопроходимый, за которым открывалась уже широкая равнина прерий, населенных дикими стадами бизонов и антилоп и такими же дикими кочевыми племенами краснокожих наездников.
Путь был настолько труден, что через полчаса езды потребовалось уже дать отдых лошадям. Сойдя на землю, трапперы внимательно стали прислушиваться к отдаленному гулу перестрелки. Несмотря на значительное расстояние, до их слуха ясно доносилась беспорядочная трескотня индейских ружей, прерываемая время от времени дружными и ровными залпами солдатских карабинов.
— А сражение, кажется, разыгрывается не на шутку! — заметил агент, лицо которого все более и более заметно стало проявлять признаки беспокойства.
— Черт бы побрал всех этих Птиц Ночи и Ялл с их покушениями на детей полковника!.. Благодаря им в нашем отряде, что выдерживает теперь натиск этих проклятых сиу, стало тремя меткими карабинами меньше.
— Да! — со вздохом отозвался Джордж. — И еще неизвестно, удастся ли нам хоть поспеть вовремя, чтобы спасти детей командира.
— Все будет зависеть от быстроты наших коней! — ответил агент.
Отдохнув немного, отряд снова двинулся в путь. Каньон казался бесконечным. По дороге то и дело попадались причудливые скалы, шумные водопады, дикие кустарники. Но выносливые мустанги, управляемые опытными руками своих хозяев, настойчиво прокладывали себе путь среди всех этих препятствий и с каждым шагом все ближе и ближе продвигались к прерии, где путь должен был стать уже гораздо легче.