Джейн задумалась, действительно ли так сильна любовь Джима к ней, и постепенно все детали прошедшего вечера оживились в ее памяти. Она увидела себя сидевшей возле блокгауза под большой сосной. Постепенно тени сгустились, но взошедшая луна снова заставила их побледнеть. Она прислушивалась к тихому жужжанию насекомых, к отдаленному смеху женщин в деревне и к сонному журчанию ручейка. В тот вечер Джим заставил ждать себя дольше обыкновенного. Вероятно, он задержался в салуне, в том самом салуне, который, по словам дяди, с недавних пор сделался сборищем постоянных нарушителей спокойствия всей деревни. Кроме того, раздражало Джейн постоянно растущее население деревушки. Слишком много набралось в одном месте скандальных, вечно пьяных мужчин. Еще не так давно пойти в деревенскую лавку являлось одним удовольствием, теперь же это стало риском. Особенно же дурно то, что все эти новые обстоятельства очень скверно повлияли на Джима, хотя он никогда еще не переходил границ дозволенного. Ее досада на него возрастала. Она больше не намерена дожидаться его. Ни одной секунды дольше. А если ей придется встретить его, то пусть не ждет от нее ничего больше, кроме черствой истины…
Но как раз в эту минуту позади нее послышался легкий шорох, и прежде чем она успела обернуться, две сильных руки крепко обхватили ее. Хватка. была настолько неожиданна, что Джейн не успела ни крикнуть, ни оборониться. Темное лицо приблизилось к ее лицу. Быстрые и жгучие поцелуи загорелись на ее щеках, закрыли ей глаза и, наконец, страстно закончились на ее устах. Какая-то странная нега на секунду охватила все ее существо, однако в следующее мгновение она уже снова овладела собой.
Отшатнувшись назад, девушка остановилась, напуганная и возмущенная. Она была настолько ошеломлена, что сразу не узнала, кто перед ней стоит, и только смех выдал ей виновника. То был Джим.
— Ты всегда говоришь, что я слишком робок, — промолвил он. — Что же ты теперь скажешь?
В душе Джейн поднялся слепой гнев. Казалось, она смогла бы убить его в ту минуту. Никогда не давала она ему никакого права над собой, никогда ничего не обещала, никогда не старалась уверить его, что хоть сколько-нибудь отвечает на его чувство. И он осмелился… Горячая волна прилила к ее щекам. Она злобилась на него, но еще более на самое себя, ибо эти поцелуи пробудили в ней какое-то новое и странное чувство мучительного стыда. В тот момент Джейн от всей души ненавидела этого человека.
— Ты… ты? — вырвалось у нее. — Ну, Джим Клэв, теперь между нами все кончено.
— А по-моему, ты еще ничего и не начинала, — сказал он с горечью. — Так или иначе, все ведь осталось как и было… но я не жалею… Черт возьми! Я… Да, я все-таки целовал тебя!
Он тяжело дышал. При неясном свете луны она увидела, как он побледнел. Во всем его существе произошла какая-то перемена. Джейн почувствовала в нем холодное упрямство.
— Ты еще раскаешься в этом, — сказала она. — Отныне наши дороги разошлись.
— Отлично, но я все-таки не раскаиваюсь и никогда не раскаюсь.
Джейн подумала сперва, не пьян ли он, но вспомнила, что Джим не любил напиваться — пожалуй, это было его единственное достоинство… Тогда какая же причина побудила его вести себя подобным образом? Может быть, он догадывался, что его поцелуи так сильно подействует на нее? Если бы он только еще раз осмелился… При этой мысли она вся задрожала. Теперь она как следует отчитает его.
— Послушай, Джейн, я целовал тебя потому, что мне надоело ходить около тебя каким-то нераскаявшимся грешником, — сказал Джим. — Я люблю тебя и без тебя ни на что не годен. Давай поженимся. Я…
— Никогда! — жестко оборвала она. — Из тебя все равно не получится никакого толку.
— Ошибаешься! — страстно запротестовал он. — Еще не так давно я здорово работал, но с тех пор… с тех пор, как я встретил тебя, я сделался тряпкой. Я с ума схожу при мысли о тебе. Ты знакомишься с некоторыми мужчинами, которые недостойны даже… чтобы… чтобы… У меня постоянно так скверно на душе. Я истерзался от тоски и ревности… Ну, дай мне хоть маленькую надежду, Джейн!
— Почему я должна сделать это? — холодно ответила она. — Ты все время слоняешься, не хочешь работать. А если и найдешь когда немного золота, то тотчас же его спускаешь. У тебя ничего нет, кроме твоего револьвера, и ты больше ничего не умеешь, как палить из него.