Подозревать начнет один другого. Они не смогут поэтому сорганизоваться и, беспомощные, очутятся в наших руках… Короче говоря, если эти холмы в самом деле так богаты, как о них говорят, то еще до зимы у нас звонкого золота будет больше, чем смогут увезти наши лошади.
Келс начал свою речь довольно сдержанно, но постепенно звук собственного голоса и мечты о воплощении своей грандиозной идеи разгорячили его. На своих слушателей он произвел громадное впечатление, за исключением Гульдена. Келс смотрел на него, на него же уставились и другие бандиты; сверкавшие из темноты острые глаза Джима Клэва тоже остановились на громадном лице бандита. Было видно, что Гульден хочет что-то сказать, но в его медлительности вовсе не чувствовалось колебания или волнения; в его мозгу гнездилась только одна мысль, являвшаяся всей его сущностью.
— Мертвые не болтают! — эти слова глухо пробурлились в его широченной глотке.
Келс жаждал золота и славы грозного бандита; Гульден хотел только крови. В наступившем молчании чувствовалось, что свирепые разбойники взвешивали все сказанное, вникали в него. Многие из них не могли совершенно свыкнуться со страшным предложением Гульдена, но большинство все же признало в нем гарантию безопасности.
Один Келс запротестовал против этого.
— Ты полагаешь, Гульден, что, заполучив золото, мы должны оставить позади себя только мертвецов? — спросил он свистящим шепотом.
Гигант свирепо кивнул головой.
— Только глупцы так убивают, если нет сопротивления, — резко заявил Келс.
— Зато мы дольше продержимся, — непоколебимо ответил Гульден.
— Нет, нет! Ничего подобного! Убийство перетряхивает каждый приисковый лагерь. А это пахнет карательным отрядом.
— Мы одинаково можем принадлежать к этому отряду, как и к твоему легиону, — сказал Гульден.
Эти слова вдруг ясно доказали, что Гульден вовсе не тупица, каким его считал Келс. Негодяи живо закивали друг дружке и беспокойно зашевелились. Даже Рыжий Пирс оказался подкупленным такой хитростью. Зло победило злые сердца. Проницательный Келс мгновенно почувствовал эту перемену в бандитах.
— Ну-с, Гульден, а допустим, что я смотрю на дело иначе, чем ты? — спросил он.
— Тогда я не вступлю в твой легион.
— Что ты будешь делать?
— Я соберу своих людей и разграблю приисковый лагерь.
Джейн видела, что умный предводитель банды очень хорошо сознавал одно: проект Гульдена превратил бы в ничто его собственные планы.
— Гульден, я вовсе не хочу терять тебя, — сказал он.
— Ты и не останешься без меня, если правильно взглянешь на дело! — ответил Гульден. — Ты превосходно сумеешь руководить нами. Но помни одно, Келс, ты растрачиваешь свои нервы… Это все из-за той девчонки, которую ты держишь у себя.
Гульден говорил без гнева, страха и вообще без какого-либо чувства. Он говорил только одну правду. Но зато Келса охватила безумная ярость.
Джейн увидела зеленые огоньки в его глазах, его посеревшее вздрагивающее лицо и сильную дрожь в руках. Она поняла, что в эту минуту он боролся с собой: убить ли ему Гульдена тут же на месте или нет. Ей стало также ясно, что Келс должен был тут же уложить своего противника, иначе его власти суждено было неудержимо пойти на убыль.