— И тебе bonjour, Каннель. Да уж, отрастила груди и задницу, и еще много чего. Как много меняется за двенадцать лет, а?
Она вцепилась прямо в глотку:
— Должна поздравить тебя с таким любовником, как Кости. Qu'un animal, non? (Он просто животное, не правда ли? Фр.) В данном случае, его репутация… приуменьшила его достоинства.
Сука! Как мне хотелось сорвать с ее лица эту ухмылочку!
— Жаль, что твое постельное искусство его не вдохновило. Я хочу сказать: тот факт, что тебе не удалось вытащить его из города ради групповушки, о многом говорит, верно? И как ты умудрилась сделать плохой минет? Эти слова, как правило, оксюморон.
Ян хмыкнул с мрачным юмором:
— А вы, дамы, давние знакомые, не так ли? Лучше бы тебе уже заговорить, куколка. Я был с тобой мягок, но у Кэт отвратительный характер. Она может убить, прежде чем я сумею ее вразумить.
— Она? — Каннель презрительно щелкнула пальцами. — Она маленькая девочка.
Ох, не та я девочка и не в том настроении, чтобы со мной так шутить.
— Передай мне этот нож, Ян.
Он передал нож, сверкнув бирюзовыми глазами. Гери, похоже, занервничала. Каннель и глазом не моргнула.
— Ты меня не убьешь, Кэтрин. Разыгрываешь крутую, но я вижу перед собой ту же девчонку.
Ян рассматривал Каннель с удивлением:
— У нее не все дома.
— Нет, просто помнит, какой я была раньше. Грегор поначалу сделал ту же ошибку.
Я снова улыбнулась Каннель, перебрасывая нож из руки в руку. Она следила за ним взглядом, и на ее лице в первый раз мелькнуло колебание.
— Помнишь, Грегор не хотел, чтобы я превращалась в большую гадкую суку. Ну, так я превратилась. А сейчас я спешу и вот что собираюсь сделать, я сделаю тебе обрезание, и единственный способ меня остановить — это заговорить. Так что, пожалуйста, молчи.
Она мне не поверила. Когда Ян схватил ее, а я разрезала ее трусы, она все еще смотрела на меня, словно говоря: «Ты не посмеешь!». Когда я использовала свои бедра, чтобы раздвинуть ее ноги, она до сих пор думала, что я блефую. Только когда я отрезала вышеупомянутые ткани одним взмахом вверх, она уяснила всю картину происходящего.
И не могла перестать кричать.
— Ух ты, спорю это больно, — сказала я холодно. — Ян уже облизывается на всю эту кровь. У тебя есть выбор, Каннель. Мы можем приложить это обратно, и с мазком крови вампира ты будешь, как новенькая. Или…
— Верни на место! Верни на место!
— Расскажешь то, что мы хотим узнать?
— Oui!
После того как я выслушала все ее старания на коленях перед Кости, я была почти разочарована.
— Ян?
Каннель все еще кричала, когда он взял ее отрезанный кусок плоти и покрыл его своей кровью, и хлопнул его между ног, как если бы он играл в "Прикрепи Хвостик Ослику". Затем он разрезал ладонь и приложил к ее рту.
— Брось выть и глотай.
Она глотнула у него с ладони. Через несколько секунд кровь остановилась и ее плоть сама срослась вместе.
Гери не могла оторвать взгляд от заживления клитора Каннель. Она рефлекторно вздрогнула и потерла собственную промежность. Я была больше сосредоточена на лице Каннель. Хотите, судите, хотите, нет, но она должна держать свое слово.
— Теперь, когда мы установили, что я действительно в мерзком настроении, перейдем к стадии «вопрос — ответ». Да, и если ты опять заставишь меня прибегнуть к этому ножу… я не стану ничего возвращать на место. Как Грегор сделал это? Как он украл память Кости?
Каннель все продолжала трогать себя, в ужасе уставившись на меня.
— Грегор заставил Мари выполнить заклинание, которое частично стирает память человека. Он подумал, что ты заслужила узнать, каково это ощущать, что человек, которого ты любишь, забывает о тебе и сношается с другими, прямо как ты и поступила с Грегором.
Ох, как же я ненавидела Грегора. Ему было недостаточно того, что я просто бегаю повсюду с закрытыми глазами, он также хотел убедиться, что я это делаю с вырванным наружу сердцем.
Ян спросил:
— Почему он просто не убил Криспина? Если он смог застать его достаточно беззащитным, чтобы Мари раздолбала ему разум, отчего он не вонзил серебро ему в сердце?
Рот Каннель искривился:
— Королева Орлеана не позволила этого. Она сказала, что Грегор может убить Кости только вне города. Она не хотела участвовать в заклинании или их встрече, но так или иначе, Грегор сделал ее.
— В смысле, он заставил ее?
— Нет, ты не поняла. Он ее сделал, это его кровь превратила ее в упыря, а второго старшого Грегор убил в ту же ночь, когда ее подняли, поэтому она подчинена только ему. Грегор согласился в обмен отпустить Мари, а она больше ста лет добивалась свободы.