Странная натура у Исроела! Он скорее примет на себя все кары небес в жизни загробной, чем согласится на ничтожную прибавку рабочим в жизни земной.
Он заводит разговор о больном отце Пенека:
— Вот тебе и на!
Тут он начинает шить еще быстрее, а слова цедит по-прежнему очень медленно:
— Михоел Левин… Не портной же он какой-нибудь. Все ему завидовали. Все себе такую жизнь желали. Ну и что же? — Он вздыхает — Мучается, несчастный!
Пенек тем временем наблюдает, как Цолек и Пейса работают рядом с Исроелом за столом. Двенадцатилетний Цолек, веснушчато-рыжий, плутоватый, бойкий паренек, за зиму далеко подвинулся в своем мастерстве. Ему уже поручают обшивку отворотов. По его зеленым плутовским глазам видно: он прекрасно разбирается в том, что творится вокруг него. Подмигнуть Пенеку и дважды потянуть носом — это он передразнивает своего двоюродного брата Боруха — для Цолека дело одной секунды. Чуть не прыснув, Пенек отворачивается от мальчика и впивается взором в белокурую жесткую плутовскую бородку Пейсы. Так и кажется, что эта бородка только что ляпнула какую-то наглую ложь. Пейса отворачивается. Он не забывает, что так бесстыдно обманул своего товарища Шмелека. Шмелек клянется, что они твердо договорились: прибавки требовать для обоих, если дадут только одному, то работу бросят оба.
Пенек замечает, что Пейса очень рассеян: ежеминутно забывает, куда положил нитки. Плечи Пейсы все время ежатся, точно на него кто-то замахнулся. Пенек представляет себе, какой вид был бы у Пейсы, если бы Шмелек вдруг ворвался в комнату и двинул его горячим утюгом по зубам.
Тут задумавшийся было Исроел возобновляет прежний разговор:
— Потому что, кто уж был благочестивее известного бердичевского раввина…
Он вздыхает:
— Есть такое предание: когда бердичевский раввин предстал там, в загробном мире, то, конечно, направился было по пути всех праведников. Думал — попаду прямо в рай, даже без пересадки. В самом деле, кому же, как не бердичевскому раввину, попасть прямо в рай?
Исроел молчит с минуту и заканчивает после тяжелого вздоха:
— Но не тут-то было… «Постой, дружище, — сказали ему, — не торопись. Скажи сначала, откуда ты? Не с грешной ли земли ты явился?»
Пенек понемножку начинает понимать: Исроел заговаривает ему зубы. Нет, не на такого напал! Пенек перебивает его как раз на самом волнующем месте рассказа о печальной судьбе бердичевского раввина. Он настойчиво спрашивает:
— Как же насчет моего сукна?
Исроел молчит.
Пенек:
— Снимите сейчас же с меня мерку и начните кроить. Сукно уже давно валяется у вас.
Исроел продолжает говорить в том же благочестивом тоне. Он только меняет тактику.
— Как раз теперь, — спрашивает он, — тебе захотелось иметь новый костюм? — Он вздыхает: — Именно теперь, когда твой бедный отец так опасно болен?
Пенек немеет. Этим словам Исроела ему нечего противопоставить.
Он возвращается к Шлойме-Довиду, забегает к Шмелеку в каморку и передает нерадостную весть:
— Работу, которую вы раньше делали, выполняет теперь сам Исроел. Пейса сидит на той же работе, что и раньше. Остальное делает рыжий Цолек, ему уже поручают обшивать отвороты…
И тотчас почувствовал, что опростоволосился: хотел помочь Шмелеку, а вместо того как будто еще ухудшил дело. Его сообщение нанесло последний удар Шмелеку и его жене. Оба подавлены. Жена не выпускает Шмелека из каморки, клянется жизнью, что это ни к чему хорошему не приведет.
— Выйдет дг’ака, пошлют за уг’ядником — вот и все…
Шмелек, тишайший человек, привык больше объясняться иголкой, чем языком. Но ярость его преобразила. Губы его смертельно бледнеют, и он, дрожа от бешенства, кричит неистово:
— Сейчас побегу, выбью у него все стекла в доме!
Жена загородила собою дверь:
— Тише!..
У нее мысль: написать этой свинье Пейсе записку: «Тебе это дело даром не пройдет!..»
Но она вспоминает: писать бесполезно. Пейса — невежда не только в своем ремесле, но и по части грамоты: он не умеет ни читать, ни писать. Даже записку не сумеет прочесть. Как же тут быть?
Шмелек вздыхает:
— О чем уж тут толковать? Сегодня третий день, как я дома, а у Исроела работают по-прежнему.
Он почти перестает спорить.
Это больше всего тревожит его жену. У нее новый план: