— Сию же минуту!
— Отец, завидев тебя, начнет плакать…
На этот раз никто не замечает, как Пенек крадется к двери больного. Он открывает дверь совершенно бесшумно — никто не сумеет сделать это так ловко, как Пенек; он закрывает за собой дверь еще более осторожно и оказывается один на один с больным отцом.
В комнате больного на всех трех окнах спущены кремовые, в узких складках, шторы.
На кровати лежит недвижно какой-то сверток, еще живой мешок мышц и костей, измученный, ошалевший от жестоких болей. Восковое лицо с полузакрытыми глазами и потухшим взглядом. На одно мгновенье глаза открылись, зрачки их блеснули: они увидели Пенека в углу комнаты. Глаза больного медленно-медленно проясняются, на мгновенье в них появилось осмысленное выражение. Но тут же они опять закрываются — и вот перед тобой загадка о сыне человеческом, чьи земные пути уже окончены: за что может зацепиться внезапно с ясностью молнии вспыхнувшая мысль такого умирающего человека?
Тяжкий вопрос, очень тяжкий — из тех, что способны загадочностью омрачить жизнь, но пользы от которых — ни крупинки. Тут нужно просто ответить:
— Избавьте меня от этого вопроса!
Последние лучи догорающего солнца золотят тонкие складки штор, заставляют их светиться, вспыхивать яркими огоньками. Кровать больного пахнет скипидаром и валериановыми каплями.
По эту сторону штор, у стены, покрытой голубой масляной краской, жужжит муха, первая весенняя муха. Пенек прислушивается. По части мушиного жужжания он считает себя знатоком. Есть мухи, что жужжат так себе, без цели и без толку, это малютки, а не мухи. Но есть и солидные, почтенные мухи, это тебе не бездельницы, не шалопайки. Взять, к примеру, хоть эту муху, что жужжит сейчас в комнате отца.
Черная, крупная. Сразу видно: муха серьезная…
Пенек следит за ней. Она представляется ему полной глубокомыслия. Своим задумчивым жужжанием она словно напоминает больному:
— Жил ли ты в действительности?
— Конечно, жил.
— А то как же? Разве не жил?
— Таким-то и таким-то ты был…
— Богачом ты был…
— Вел такие-то и такие-то дела в округе…
— Таких-то и таких-то детей оставляешь…
— И Пенека в том числе… вот он здесь…
Нет, тьфу! Пенек и сам возмущен. Позор! Пришел посидеть возле отца, а сам только тем и занят, что думает о мухе на стене. Он, Пенек, болтушка — и только!
Однако это мгновение какое-то особенное. Оно упрямо ввинчивается в память. Пенек запомнит, что порой можно услышать кое-что и в жужжании мухи!
В жужжании мухи — так кажется ему — он с удивительной отчетливостью слышит слова: «Деньги добывают в Умани».
Это давно минувшая история.
Пенеку не было еще и пяти лет, когда он как-то спросил отца: «Папа, откуда ты достаешь так много денег? Они у тебя целыми пачками лежат!»
Отец ответил: «В Умани, дитя мое». (Умань — ближайший уездный город.)
Пенек понес эту новость на кухню. Там подхватили эту шутку, часто переспрашивали мальчика: «Пенеке, где добывают деньги?» — и потешались над смешным детским ответом: «Деньги добывают в Умани». Теперь кажется, что эти же смешные слова беспрерывно слышны в жужжании мухи:
— Жужж… Деньги добываются в Умани… В Умани добывают деньги…
Нет, жужжание мухи невыносимо. Особенно теперь, когда в этой комнате умирает отец. Пенек тихо взбирается на стул. Он хочет поймать муху, оборвать ей крылышки или просто раздавить и выбросить. Пенек становится на стул очень тихо, — стул не должен издать ни малейшего звука. Но как ни осторожен Пенек, стул покачнулся как раз в тот момент, когда он протягивает руку, чтобы поймать муху. Да и где там ее поймать — она вырывается из-под пальцев! Надо же случиться такой оказии: стул под Пенеком трещит. Отец снова открывает глаза, обводит взором Пенека, видит, чем он «занят». На восковом, безжизненном лице больного появляется болезненная гримаса, глаза снова закрываются. Пенек чувствует, каким ничтожным должен был он в то мгновение выглядеть в глазах отца. Пенек готов растерзать себя!
Вот тебе на!
Попробуй растолкуй кому-нибудь это происшествие. Ведь он хотел прихлопнуть в этой комнате не муху, а назойливое жужжание, в котором чудились слова: «Деньги добывают в Умани!»
Вот так Пенеку не везет во всем. Еще один пример: не сегодня завтра принесут Пенеку новый костюм, возможно, как раз когда отец будет испускать последний вздох. Попробуй тогда оправдаться, объяснить, что костюм имеет свою историю: «подмастерье Шмелек», «портной Исроел», «прибавка» и т. д.