— Осторожней, — говорит он Боруху, — пусти меня вперед…
Но Борух босыми ногами упрямо идет первым. Он так мало сознает опасность, что не прочь и Пенеку подать совет на тот случай, если нападут собаки.
— Главное, — поучает он Пенека, — не бежать! Остановишься — опять дело дрянь! Собака на тебя бросается, а ты иди прямо ей навстречу.
Оказывается, Боруху уже приходилось бывать с отцом в деревнях, и в этих делах он сам собаку съел.
— Собака, — продолжает он, — потому и озорничает, что ты ее боишься. Заметит пес, что ты не из пугливых, — и тут же сам хвост подожмет.
Пенеку чудится что-то знакомое в последних словах Боруха. Он силится вспомнить. Ага!
Это было, когда Шейндл-важная уезжала в последний раз из большого «белого дома». Янкл не оробел, отказался заложить коляску, и Шейндл-важная с заплаканными глазами уехала в наемной почтовой кибитке. Тогда кто-то сказал;
— Поджала хвост…
Выходит, что с некоторыми людьми не мешает обращаться, как с собаками. Стоит запомнить: пригодится. И у Боруха, как и у Янкла, можно кое-чему научиться. Борух, оказывается, не только товарищ, но порой — учитель. Славный он, этот Борух! Вот он запрокинул голову к голубому небу и изрекает новое поучение:
— Иной увидит собаку и от одного страха обмарает штанишки.
При этом он подергивает плечом и шмыгает носом. Пенеку становится радостно на душе.
К тому же ребятам повезло: на дороге появилась телега. Собаки, яростно лая, напали на нее, окружили и побежали за ней вслед. Узкий въезд в околицу на минуту освободился от собак. Это было мальчикам на руку.
— Пойдем, — сказал Пенек, — быстрее!
Ребята вошли в деревню.
Быстро шагая и оборачиваясь на ходу, Пенек присматривается к крестьянским избам. Отсюда забавно смотреть на городские дома, что по ту сторону лужка. Отсюда они кажутся незнакомыми, домами чужого города. Пенек мысленно удивлен: гляди-ка, городок и деревушка — близкие соседи. Почему же деревенские с городскими так редко встречаются?
На этот раз Пенека торопит Борух:
— Пошли!
Пыльная дорога, разомлев от солнца, вьется между избами. Пахнет, как в тысяче других деревень, коровьим пометом и парным молоком. Острые, терпкие ароматы плывут над дворами и огородами, ударяют в нос, наполняют мальчиков новыми ощущениями. Пенек от них как в чаду. Некоторое время он даже не замечает, как быстро идет. В голове то вспыхивают, то гаснут поспешные мысли.
Многое в жизни Пенека непонятно. Взять хотя бы эту деревушку. Выглядит она так, как будто городка и в помине нет. То же самое с городком: точно возле него никогда и не было никакой деревушки. На ярмарке или в базарный день евреи из городка и украинцы из деревни встречаются, покупают друг у друга товары, торгуясь до седьмого пота, до хрипоты в горле. Потом они расходятся, чтобы на целую неделю забыть друг о друге. Когда у одних праздник, у других, как назло, будни. Вспыхнет в деревне пожар, в городке равнодушно скажут: «Далеко горит, до нас не дойдет». Загорится дом в городке, никто в деревне не шелохнется, деревенские смотрят и равнодушно зевают. В одном конце городка — церковь, в другом — погост. Пенек вспоминает: однажды под вечер в городке, где скрещиваются две главные улицы, крестьянские похороны столкнулись с еврейской свадьбой, сопровождаемой музыкантами. Обе процессии остановились. Все кругом напряженно замерли: кто кому уступит дорогу? Злобно, словно с налившимися кровью глазами, затрепетали под ветром святые на хоругвях. Как заклятые враги, стояли друг против друга евреи городка и крестьяне деревушки.
Пенек вспомнил об этом вот почему. У кучера Янкла однажды спросили:
— Почему ты при встрече с украинскими похоронами картуз снял? Ты ведь еврей.
На это Янкл ответил:
— Это хоронили Семена, что сторожем у пана служил. Ссоры у меня с ним никакой не было.
Подумав, Янкл добавил:
— Да и вообще, какое мне дело: из украинцев он или из евреев, — хороший был человек.
Шагая по деревне, Пенек неожиданно видит чистенькую крестьянскую девочку, выбежавшую со двора. Пенек не прочь, чтобы эта украинская девочка пришлась ему какой ни на есть родственницей, пусть хоть самой дальней. Он вдруг останавливается и, словно сквозь сон, слышит торопящий его голос. Это голос Боруха: