Случилось это на третий день после приезда Фолика к Блюмы. Во дворе, подле дровяного сарая, Пенек играл с двумя резвыми, уже довольно большими щенками. Собака прогоняла их, больше не признавала своими. Пенек заступился за щенят, почувствовал в их участи что-то общее со своей судьбой, радовался их веселой возне, их шаловливому визгу.
В кухонное окно высунулась голова Шейндл-долговязой. Она крикнула:
— Пенек, не уходи! Сейчас будем обедать.
Как раз в это время во двор заглянул Борух. Пальцы на босой ноге Боруха были перевязаны тряпочкой. Он прихрамывал. Подойдя к Пенеку, Борух шмыгнул привычно носом и спросил:
— Твоя мать еще не приехала?
Шмыгнув вторично носом, он добавил:
— Это отец послал меня узнать…
Пенек понял, в чем дело. У Нахмана при расчетах за произведенную работу вышел спор с кассиром Мойше. По расчетам Мойше, Нахман получил лишние три рубля. Нахман же утверждал, что ему еще причитается два рубля шестьдесят копеек.
Пенек нагнулся к тряпочке на босой ноге Боруха и спросил:
— Что у тебя там?
— Порезал… — равнодушно ответил Борух. — Наступил на осколок бутылки.
Пенек спросил:
— Не болит?
Борух ответил еще холоднее:
— Чуточку. — Он вскинул голову и равнодушно шмыгнул носом. — Фельдшер сказывал: придется большой палец на ноге отрезать.
Пенек даже рот разинул — до того он проникся уважением к равнодушию Боруха. Остаться без большого пальца на ноге — для Боруха плевое дело!..
Пенек знал, что, случись такая вещь с кем-нибудь из детей в доме, мать подняла бы тревогу на весь городок.
Именно поэтому ему было не совсем ясно: как это случилось, что пальцем одного человека сильно дорожат, а палец другого не ставят ни во что?
Вместе с ковыляющим Борухом Пенек бродил по двору. Они вошли в сад и укрылись в отдаленном, густо заросшем уголке, где недавно вместе сплели шалаш из ветвей.
Пенек изложил свой план.
— Вот что, Борух. Послушай.
— Ну?
— В воскресенье слесарная винокуренного завода закрыта.
— Ну, закрыта. Так что ж?
— Давай подправим шалаш. В воскресенье позовем сюда Иосла.
Они вошли в шалаш, долго болтали там, затем принялись украшать стены и крышу шалаша, выравнивать прохладный земляной пол. Увлеченные работой, они не слышали зова Шейндл-долговязой. В «доме» — и в столовой и на кухне — уже давно пообедали, а они все еще возились, украшая шалаш. Вдруг со двора донесся сердитый голос. Кто-то кричал, стараясь не заикаться. Пенек сразу насторожился.
— Фолик!
Первая мысль была не о самом Фолике, о его носе. За время пребывания на лимане этот нос вытянулся, стал внушительным, крепким. Теперь к плохим привычкам Фолика прибавилась еще одна: он издавал носом звуки, точь-в-точь как Муня:
— Тгн… тгн…
Стоя на коленях в шалаше, Пенек сразу перестал разравнивать землю и почувствовал острую ненависть не столько к самому Фолику, сколько к его неожиданно выросшему носу и неприятному звуку: «Тгн… тгн…»
Теперь уже значительно ближе послышались слова, и они прозвучали точно удары бича:
— Где же он?
— Постой же!
Пенек поднял голову, навострил уши и на мгновенье застыл. Издали приближались шаги.
— Пошли! — заторопил он Боруха.
Он стремительно вскочил на ноги.
— Пойдем скорее!
Борух не понял:
— А что?
— Ничего! — торопил его Пенек. — Это Фолик! Пойдем вон той дорогой. Перелезем через запертую калитку.
Теперь уже и Боруху стали слышны приближающиеся шаги. Согнувшись, они вдвоем ринулись из шалаша и помчались по саду. Пенек вдруг остановился.
— Вот камни, — сказал он, — наберем их в карманы.
У запертой калитки они остановились и, сдерживая дыхание, прислушались. Из заросшего уголка сада доносился громкий голос. Слышно было, как кто-то злобно и сердито разбрасывал их шалаш. Ясное дело: это Фолик. Оттуда он бросится сюда, к калитке. Пенек лишь теперь вспомнил о пораненной ноге Боруха и в страхе посмотрел на товарища:
— Перепрыгнуть сумеешь?
На этот раз Борух шмыгнул носом по-особому радостно, словно желая придать Пенеку мужество.
— Перепрыгну!
Отяжелевшие, с грузом камней, наполнявших их карманы, они выбрались из сада и пустились наискось по двору в тот угол, где легче всего было перелезть через ограду. Повернув головы, они увидели Фолика. Он успел вернуться во двор и, сжимая гневно кулаки, приближался к ним. Пенек остановился.