— С приездом. Пройдем в зал, а то здесь крайне жарко.
Мы расселись на скользких низких креслах в зале, напоминавшем рай для правоверных мусульман. Правда, в этом прохладном раю были закрыты киоски и отсутствовали гурии — мы были его единственными обитателями. Я было заговорил о багаже, но Вспольный остановил меня и сказал негромко, но значительно:
— Ситуация изменилась. Сегодня ночью имел место переворот, значение которого мне лично еще не во всех деталях ясно.
— Знаем, — сказал Володя, разглядывая фрески и разрушая этим таинственную атмосферу, навеянную тоном Вспольного.
— И как это отразится на нас? — спросил я.
— На вас? Ваша командировка в горы будет отложена, — ответил он убежденно. — До лучших времен.
Я заподозрил, что он не знает, зачем мы приехали.
— Исключено, — сказал Володя. — Лучших времен не будет.
Вспольный ответил мне, а не Володе:
— Не беспокойтесь, Отар Давидович. Все будет улажено. Иван Федорович направил меня специально для того, чтобы вы не беспокоились. Сейчас мы оформим документы, получим багаж и поедем в гостиницу. У вас есть переводчик?
При этих словах он посмотрел на Володю. Володя покраснел — он легко краснеет — и ответил:
— Я не переводчик. Я геофизик.
— Ну что ж, тогда, раз представитель Аэрофлота… Дайте мне ваши паспорта и квитанции на багаж. Вообще-то вас должен был встретить представитель лигонской стороны, но в свете…
Мы отдали ему паспорта и прочие бумаги.
— Вы посидите, — сказал Вспольный. — Боюсь, что даже носильщиков сегодня нет…
С этими словами он вытащил свое мягкое тело из кресла и побрел к двери. В зал на последнем издыхании ввалились пассажиры нашего самолета. Они бросались к креслам, как верблюды к источнику. Замыкая процессию, бок о бок шли офицер в пятнистом комбинезоне и представитель Аэрофлота, довольные собой, по-отечески добрые к спасенным пассажирам.
Откуда-то возник изможденный индус и начал быстро распаковывать киоск с сувенирами. Сверху по лестнице сбежал официант в малиновой ливрее, с подносом, уставленным бутылками кока-колы. Нам с Володей тоже досталось по бутылке. Незаметно подошедший худой офицер остановился у наших кресел и спросил:
— Господин Котрикадзе? Господин Ли?
Я обвел глазами зал в поисках представителя Аэрофлота, но тот куда-то исчез. Бабушки в цветочных шляпках смотрели на нас с сочувствием. Мы уже не были выскочками. Мы попали в плен, а жалкая судьба пленников вызывает у зрителей сочувствие.
ТИЛЬВИ КУМТАТОН
Предыдущую ночь я провел в штабе бригадира Шосве. Командующий использовал меня для связи с военными округами. Затем я попал на первое заседание Революционного комитета. В 13:30 мне пришлось с двумя танками блокировать полицейский участок у порта, потому что тамошний начальник решил сохранить верность правительству. Моим танкистам не пришлось сделать ни одного выстрела. При виде танков полицейские скрутили начальника и сдались. В 4:30 началось совещание бригадира с лидерами политических партий, а через сорок минут мне пришлось покинуть совещание и вылететь на истребителе в Калабам с приказом бригадира об отстранении полковника Синве. Когда я добрался до пыльного Калабама, полковник Синве уже бежал к таиландской границе, и мой визит оказался пустой формальностью. В 9:20 мой самолет вновь опустился в Лигоне. Мне хотелось спать. Я вернулся в президентский дворец. Кабинет бригадира Шосве находился в бывшей парадной столовой президента, гурмана и чревоугодника. На белом овальном столе были расстелены карты. Фен под потолком гонял воздух, и бригадир, чтобы не разлетелись листы, прижимал их по краям ладонями.
— Все в порядке, Тильви? — спросил бригадир.
— Все в порядке, бригадир, — сказал я.
— Отлично. У нас для тебя новое задание. Выспишься потом, когда победим. Полетишь сегодня в Танги. Там только одна рота. Полковник Ван подготовил тебе документы.
Я мог гордиться поручением революции. Хотя это была не прогулка. Там хозяин — князь Урао. А в городе много его сторонников. И сторонников свергнутого правительства.
— С этой минуты ты — комиссар Революционного комитета в округе Танги в чине майора.
— Я — капитан.
— Преимущество революции заключается в том, что ее участники могут в случае победы рассчитывать на повышение в чине. В случае поражения — на веревку. Ясно?
Бригадир не улыбался.
В дверь заглянул автоматчик.
— Пришли, — сказал он.
В столовую вошли только что освобожденные из тюрьмы лидеры Народного фронта. Одного или двух я знал по фотографиям. Некоторые еще были в тюремной одежде.
— До свидания, — сказал мне бригадир и поспешил вокруг стола, чтобы встретить освобожденных. Вдруг он остановился и сказал:
— Не удивляйся, когда полковник Ван скажет тебе о двух иностранцах, профессорах. Это мой приказ.
Кабинет начальника оперативной части полковника Вана помещался в музыкальной гостиной, где президент хранил коллекцию музыкальных инструментов. У стен стояли высокие старинные барабаны, над ними висели лютни, бамбуковые дудки, колокольчики, а посреди торчал рояль цвета слоновой кости.
— Можно поздравить с повышением? — спросил меня Ван. Он тоже давно не спал. На его плечах лежала писанина, а помощников было мало, никто в революцию не хочет заниматься писаниной.
— Надо достать звездочки, — сказал я. — В документах, наверное, указано, что я майор.
— О, мальчишеское тщеславие! — воскликнул Ван. — Не зазнавайся. Я тебе открою тайну: ты получил майора, потому что и начальник полиции и комендант Танги — капитаны.
— А что еще за иностранцы? — я счел за лучшее перевести разговор на другую тему.
— Слушай по порядку. Ты полетишь в Танги специальным самолетом. С тобой автоматчики. Возьмешь медикаменты, оружие, газеты, листовки. И русских геологов с грузом. Это личный приказ бригадира. И ты, капитан, отвечаешь головой за их безопасность. Вот их мандаты на свободное передвижение по округу. И третий, незаполненный.
— Зачем?
— Русские наверняка пошлют с ними кого-нибудь из посольства. Кто знает язык. Они прилетают из Дели в двенадцать двадцать.
На прощание он сделал мне хороший подарок. Он достал новенькие майорские погоны и сказал:
— В машине нацепишь. В штабе этим не занимайся.
К прилету русского самолета я опоздал. Он уже полчаса как прилетел. В транзитном зале толкалось десятка три пассажиров с этого самолета. Аэропорт закрыт, чтобы желающие бежать за границу не воспользовались оказией.
Я увидел лейтенанта в камуфляжном комбинезоне.
— Послушай, брат, — спросил я его, — кто сходит в Лигоне?
Лейтенант показал на двух человек, сидевших в креслах и тянувших через соломинки кока-колу. У меня отлегло от сердца. Я не хотел обременять себя штатскими, тем более иностранцами, но приказ есть приказ. Если бы они уехали в город, моя задача бы осложнилась.
Один из русских геологов оказался стройным, подтянутым, сухим мужчиной лет сорока, у него был крупный, как у индийца, нос и густые брови. Он сидел спокойно, положив руки на колени. Я заглянул в мандат, выданный Ваном.
— Господин Котрикадзе? — спросил я. И удивился, что у русского фамилия похожа на японскую.
Старший из них поднялся.
Я прочитал вторую фамилию. Господин Ли оказался не старше меня. Лицо у него было широкое, скуластое, он был похож на горца. В России живет много национальностей. Возможно, что и наши родственники.