========== Глава 1 ==========
Когда их взрывной волной вышвырнуло с судна, Баки только успел закрыть собой Брока, чтобы вся та дрянь, которая летела в них, попала только в него. Бок резануло болью, но ему было все равно, не в Брока, и ладно, а ему не привыкать. Когда они упали в жгучий ледяной океан, Баки хватило сил вытолкнуть Брока наверх, к поверхности воды, чтобы не утянуть за собой, если вдруг ему не хватит сил выплыть, и перестал что-либо понимать, когда чья-то сильная рука дернула его за шкирку и уверенно потянула наверх из ледяного ничто.
Как его втаскивали на корабль, Баки понимал не очень хорошо, но продолжал искать глазами того единственного, ради которого все имело смысл. Нашел, непонятно как, вывернув глазные яблоки до предела, но нашел, увидел, как Броку оказывают первую помощь два каких-то мужика в робе, а над ним самим склонились две женщины. Он инстинктивно дернулся, протягивая руку к Броку, но был уже не в силах дотянуться, понимал, что с каждой секундой боль в пробитом легком, печени и еще черт знает чем сжигает его изнутри. Людей, даже отдаленно похожих на медиков он не видел, и все его существо орало, чтобы не трогали Брока, но хрип застрял в горле, бок еще сильнее резануло болью, от которой меркло сознание, во рту стало солоно, и он подавился собственной кровью.
- Тащи, - приказала одна из женщин, до невозможности яркая даже в мертвенно-белом свете прожектора.
Баки почувствовал резкую боль в районе правого бока, кажется, даже закричал, а потом по телу словно разлилось тепло, которого так не хватало в ледяных пустошах крайнего севера. Тепло и покой. Даже за Брока уже было не страшно. Он уплывал в теплое забытье, где не было боли, страха, войны, не было ничего. Только кольнуло, что там нет Брока, но было поздно.
Он снова увидел мутнеющим взглядом яркую женщину, которая, словно мать, положила теплую нежную ладонь ему на лоб и приказала:
- Спи уже.
Веки налились свинцом и мир померк, а сон, спокойный, не медикаментозный, поглотил, отгораживая от суеты на палубе, от всевозможных вопросов, которые крутились на грани сознания. Баки уплыл в сон без сновидений, а последним, что он увидел, было, как Брока понесли куда-то на носилках.
Баки приходил в себя рывками, то приходя в сознание, то снова проваливаясь в беспамятство. Он чувствовал вибрацию, но не мог понять, откуда она. Его мерно покачивало, но что это за качка ему было неведомо. Он только силился открыть глаза, чтобы увидеть Брока. Эта мысль, о том, где он, все ли с ним в порядке не давала покоя, свербила в голове, вонзаясь в мозг, и Баки, наконец, открыл глаза, оглядываясь.
Он определенно лежал в лазарете. Все было омерзительно белым и пахло дезраствором. На соседней, довольно удобной, койке лежал Брок и, казалось, просто спал. Баки осмотрел себя, но не нашел ни бинтов, ни чего-то похожего, а там, где до этого обжигало болью, была целая, без шрамов и следов лечения кожа.
Но свое состояние было для него не столь важной деталью, как самочувствие Брока, грудь которого мерно вздымалась под тонким одеялом. Баки почти свалился с койки, не привыкший к качке, но смог сделать пару шагов, чтобы присесть на кровать Брока и сдернуть с него одеяло. Баки плевать хотел, что разбудит его этим, он должен был убедиться, что Брок в порядке, что его не достало тем, что прошило насквозь самого Баки.
Брок продолжал спать, пока Баки осматривал его, не находя ни одного повреждения, даже забинтованного пальца или пластыря где-нибудь на предплечье. Ни ссадин, ни синяков. Теперь только оставалось дождаться, когда он проснется, чтобы выспросить о самочувствии, не болит ли голова, или еще чего. И он готов был ждать, сколько потребуется, или перебить тут всех, если его Брок не очнется живым и здоровым.
Только сейчас, осмотревшись, он понял, что находится в палате на четыре койки, а иллюминатор, из которого светило солнце, говорил, что они на корабле. Чуткий слух уловил шаги, приглушенные, похоже, ковром, и дверь открылась. На пороге, осматривая помещение, стояла та же яркая женщина, но сейчас она была в белом халате, и Баки, против воли, поморщился, и прикрыл собой спящего Брока. Окинув женщину злым, изучающим взглядом, он приготовился защищать свое, чего бы ему это ни стоило. За себя не было ни страшно, ни больно, никак, но он обязан был защитить мужчину, которого любил, любой ценой от любой угрозы. И эта женщина в белом халате определенно была подобной угрозой. Только зная, что Брок бы не одобрил такого поведения, понимая, что надо сначала со всех сторон оценить ситуацию, он держал себя в руках, но был, словно плотно сжатая пружина, готовая распрямиться в любой момент.
- Доброе утро, - поприветствовала она, откинув за спину длиннющую радужную косу. - Не любишь врачей?
Она усмехнулась и легко сняла свой халат, кинув его на ближайшую тумбочку.
- А я белые халаты. У меня ничего нет, - она подняла руки, показывая, что они пусты, - чем можно было бы в вас потыкать. Я пришла разбудить твоего друга.
Баки смотрел на женщину и не мог понять, довериться ей или нет. Она была слишком легкая, простая, но при этом от нее веяло какой-то невидимой силой и опасностью. С другой стороны, было глупо сейчас сопротивляться непонятно чему, когда она уже помогла им. Он слегка передвинулся, усаживаясь на койку у ног Брока и продолжая молча следить за женщиной. То, что она не боец, Баки отметил сразу, хотя двигалась она плавно и изящно, скорее, как танцовщица. Такая грация была у Романов.
- Что с ним? - решил спросить Баки то, что его действительно волновало, только сейчас отметив, что женщина говорит с легким русским акцентом, и это сильно напрягло его. Но, пока на него не пытались напасть, нападать первым он не видел смысла. Тем более, они находились на корабле, сбежать с которого в неизвестность было, как минимум, глупо.
- Он спит, - легко ответила женщина, пожав плечами. - Во сне организм лучше и быстрее восстанавливается.
Баки продолжал тяжело смотреть на женщину, а та, продолжая мягко, чуть насмешливо улыбаться, похоже, поняла его правильно.
- У него была контузия, сломано несколько ребер, и еще несколько не опасных для жизни травм, - ответила она, а Баки зацепился за слово “было” и отодвинул одеяло, чтобы еще раз посмотреть на синяки-ссадины, но не обнаружил ни их, ни тугой повязки на ребрах, вообще ничего, как было и до слов женщины. Брок выглядел полностью здоровым. Все эмоции отразились у него на лице, когда он перевел взгляд на женщину с радужной косой.
- Не для всех, конечно, но у нас очень продвинутая медицина. Твой друг полностью здоров, как я и говорила, - она сидела и ждала, пока Баки даст ей разрешение разбудить Брока, и ему от этого стало странно-неловко. Вот только белых стерильных помещений и людей в белых халатах он, честно сказать, боялся до сих пор, что, оказавшись в одной из самых жутких для него обстановок, не мог выйти из режима повышенной опасности, готовый убивать всех и каждого, кто потянется к нему или Броку.
- Что тебе нужно, чтобы его разбудить? - поинтересовался Баки, почему-то не надеясь на честный ответ.
- Поцелуй, - широко улыбнулась женщина, прямо глядя на Баки, словно испытывая его, или себя.
Повисла пауза. Баки не был готов целоваться с какой-то странной женщиной, утверждающей, что она разбудит Брока, а, чтобы она поцеловала самого Брока даже и речи не шло. Одна мысль о том, что к Броку прикоснется какая-то незнакомая женщина, что кто-то чужой прикоснется к Броку ТАК толкала Баки в объятиях кровавой ярости. Он предполагал, что за подобное он просто свернет шею, не разбираясь кто это, и почему это произошло. А от заявления радужной женщины у него чуть не потемнело в глазах от желания убивать. Брок был ЕГО, и она могла прикасаться к нему только, чтобы оказать необходимую помощь. Сейчас помощь ему не требовалась, а значит, и ей тоже нечего было его трогать.
От происходящего Баки начинал злиться, потому что женщина вела какую-то странную игру, была очевидно опасна, а еще была русской. “Проработав на русских” несколько десятков лет, Баки испытывал к этим самым русским определенную неприязнь, хотя глупо было распространять на всю нацию эту нелюбовь. И сейчас его неприязнь усиливалась, и он с этим ничего не мог поделать, от этой женщины хотелось защититься, защитить Брока, хотя она даже руки в его сторону не протянула.