- Готовились! - сказал он. - Все пристреляли. Рассчитали. Это они умеют. - В нем опять вспыхнула ненависть, он как бы снова увидел штангиста и всех остальных в блиндаже.
Но перед тем, как затащить его в блиндаж, они, волоча его, пробежали те три или четыре сотни метров через ничью землю к своей первой траншее под прикрытием минартналета, и наши ничего не могли сделать, чтобы его отбить.
«Ладно, - подумал он. - Это все в прошлом. Пусть только останется у меня рука!»
- И какой был приказ?
Ротный слегка откинулся, уперся ладонями в колени.
- Считать пропавшим без вести, - ротный развел локти, чтобы наклониться к нему. - Но ты пришел в свою часть, раненый, с оружием… Явился в свою часть, и приказ будет о зачислении тебя на все виды довольствия. Рад?
- Ну еще бы! - Как он мог быть не рад! Приказ означал, что он - среди своих, что он не хуже, чем все они, что он такой же!
- Спасибо, - он поймал взгляд ротного. - Но это не все?
- Нет, конечно, - ротный сказал, как бы небрежно: - Будет назначен дознаватель. Словом, дознание будет. Так что все продумай.
- Мне нечего продумывать, - отрезал он. - Нечего. Я буду говорить, что было. Только это. И ничего другого. - Он лег поудобней, вздохнув.
Ротный слегка шлепнул его по плечу.
- Ну и отлично. Отлично, Андрей. Я тут переговорил с Милочкой и вообще… Все будет в норме. Но не теряй со мной связь! Это - приказ!
Он усмехнулся:
- Сейчас я тебе не подчиняюсь. Сейчас…
Ротный, сдвинув к переносице брови, не дал ему закончить.
- Подчиняешься! И будешь подчиняться дальше. Пока… Пока мы не вышвырнем всех этих фрицев с нашей земли. Всех этих гюнтеров и так далее. Ты - в армии. Пока на излечении, но в армии! Это тебе понятно? То-то! Лечись - и в роту! Взвод тебя ждет. Да-да! - не дал ему ротный ничего возразить. - Ты мне нужен, я буду знать: там, где ты, там мой фланг надежен. Понял? Нам еще гнать этих фрицев и гнать! Тысячу километров, - ротный, пожав ему руку, откинул полу шинели, достал из кармана пачку тридцаток и сунул их ему в карман. - Но-но! Что мне их, солить? А тебе на молочишко, - ротный пошел к двери, но тут в нее просунулась голова Степанчика.
- Та-а-а-ш старший лейтенант, ну куда это годится: Андрей лежит на голых носилках, а на штакетнике висят матрац и подушка. Проявить воинскую смекалку? - выпалил Степанчик.
- Пущай провеется денек-ночку. Утром на этом матраце помер солдат, - сказал один из раненых.
Степанчик открыл рот, ротный толкнул его из двери и махнул Андрею:
- Пока. Пока, Андрюха. Связь не терять!
- Пока. Пока, Георгий. Есть связь не терять.
Под самую ночь явилась Милочка.
- Где тут Теребенев? - властно потребовала она. - Сестра! - Кто-то крикнул палатную сестру, и она тут же прибежала. - Температура?
- Тридцать восемь, - доложила сестра.
- Отменно! - заявила Милочка. Она присела к нему прямо на край носйлок, отчего носилки могли вот-вот перевернуться, но Милочка на это не обращала внимания. - Ну-ка! - Она раздела его до пояса, слушала ухом сердце, приказав: «Свет ближе! Хороший свет!»- при свете лампы осмотрела его руку выше лангеты, щупала под мышкой железы, трогала лоб.
- Отменно! - повторила она. - На этом этапе. Ел?
- Пил чай. Есть не хочется.
- Надо есть! - приказала Милочка. - И спать.
- Я спал.
- Есть и спать. Там у тебя сейчас, - она погладила лангету и пальцы, - миллион на миллион. Кто кого - или микробы, или лейкоциты. Они там - в рукопашной. Есть, спать - значит, помогать своим. Ясно?
- Ясно.
Милочка, погладив ему лоб и щеку, встала.
- Ну спи, Теребенев. Спи. Я тоже пойду, - она зевнула. - Я ведь после тебя еще двоих прооперировала. Так-то, Теребенев.
- Спокойной ночи, - сказал он ей. - Спасибо вам.
- Вено! - напомнила она. - Шесть!
- Обещаю, - подтвердил он.
- Все мои погибли. В Киеве. Все до одного. Я на земле одна. Как перст божий! - пояснила Милочка. - А ты говоришь «спасибо». Так-то, брат!
Она обошла других раненых, слушая, что ей говорила сестра, отдала нужные указания и прикрыла за собой дверь, сказав еще раз:
- Спать! Спокойной ночи! За тобой - шесть!
Но спокойной ночи не получилось. Часа в три по коридору забегали, застучали сапоги, замелькал свет ламп «летучая мышь», послышались команды:
«Приготовиться к эвакуации! Тяжелых первыми. Больные, одеться, собрать личные вещи!» - и все, конечно, проснулись.
Чуть погодя, через минуты они услышали, как подошли машины, и санитары начали выносить раненых.
Тут, как всегда, начались стоны, перебранка, уговоры потерпеть - словом, все то, что бывает в таких случаях.