У психологов, в больнице, она всегда молчала. Не хотелось никому говорить свои мысли, ни с кем обсуждать свое настроение. Но сейчас ей было необходимо, кому-то, сказать все это. Иначе она прямо сейчас лопнет.
- Я всегда была благодарна Луису за кров. – начала она. – Мы с ним никогда не общались. Держались подальше друг от друга, но после смерти матери… - Она проглотили комок в горле. – Меня могли забрать в приют, но он разрешил мне остаться у него, хоть и с странными условиями. Он сказал мне, чтобы я никому не говорила, что мы с ним как-то связаны. Чтобы я никогда и никого не водила домой. Я не знаю почему, но тогда мне было плевать. Я просто думала, что в приюте будет намного хуже…
Грег молча слушал и впитывал ее слова, боясь малейшим действием, спугнуть ее, как птичку. А она и вправду походила на воробушка, который упал в воду, после чего дрожал от холода. Только она дрожала из-за обиды.
- И я была благодарна ему! – она стукнула кулаком по постели и горько усмехнулась. – А он, хуже, чем убил меня. Лучше ли попасть в кто на год, чем попасть в приют на два года? Он виноват во всем… Он с самого начала, стыдился нас с мамой. Никому про нас не рассказывал и даже друзей домой не водил, чтобы они нас не видели. Вы можете себе представить? – возмущенно вскричала она. – И вообще… Если бы не он… Мы бы остались жить в Сан-Хилссе и все было бы хорошо.
И если бы мама была жива, все было бы по-другому!
Эта мысль, как и обычно, ее добила. Она зашлась в неконтролируемом плаче.
Грег уже не мог выдержать своей роли – обычного, постороннего слушателя. Она плачет, а он сидит сложа руки? Ну уж нет. Скарлетт его пара и он обязуется ее утешать. Даже если она посчитает его действия странными и неуместными.
Он нежно обнял ее и прижал к своей груди. Она дрожала и брыкалась, но, когда он зафиксировал ее руками, полностью обездвиживая, она обмякла и перестала сопротивляться.
И она рассказывала ему все с того дня, как они переехали в Франк-Джордж, все свои мысли, все свои тайны, все страхи, что проедали в сердце раны. Она рассказывала и прижималась к нему, словно искала защиты. Ей хотелось спрятаться за ним от всего плохого, ведь он такой сильный по сравнению с ней.
А он лишь гладил ее голову, спину и убирал прилипшие ко лбу волосы. Обнимал ее в ответ, когда она тянула к нему руки, и изредка давал комментарии.
Когда Скарлетт рассказывала про Дэна, Грег странно напрягался и замирал, но, когда она сквозь слезы смеялась и вспоминала свое жалкое отмщение, в тот страшный день, он посмеялся вместе с ней и сказал, что она молодец. Одобрительно погладил ее макушку и добавил:
- Я не думал, что ты такая жестокая, Скарлетт. Теперь я тебя боюсь.
И они вместе посмеялись, после чего она опять начала плакать, а он молча продолжал ее обнимать.
Неизвестно сколько продолжалась истерика, казалось вечность, пока вместе с слезами и словами из нее выходила боль.
И вот она замолчала. Всхлипнула в последний раз и словно отошла от транса.
Ощущения были сравнимы с сном. Длинным, страшным, но и одновременно – освобождающим от тяжких дум. Вся эта боль, сидела внутри нее и прогрызала раны, а она продолжала сдерживать ее в себе. Терпела, но не позволяла себе долго думать о кровавых бороздах в душе. Терпела, но не позволяла этому вырваться наружу.
И вот, словно маленькая дырочка в бетонной дамбе, из которой шла, струя воды. Дырочка шла трещинами, увеличивалась, и вскоре превратилась в огромную прорезь из которой стекал водопад.
Так и Скарлетт. Дала волю эмоциям. Сначала страх, потом грусть, боль, обида. И превратилось это в поток слов, полных этих эмоций. Вместе с ними, выходили слезы. Они, как проводник. Не давали ей остановиться и закрыть их в себе вновь.
И Грег, слушал ее и молчал. Обнимал, прижимал к себе, гладил и не давал ей замолчать. Словно движением своей руки, по ее голове и спине, он вытягивал у нее правду, от которой она упорно сбегала.
Скарлетт очнулась, когда под ухом, участилось его сердцебиение. Быстрые и сильные толчки, похожие на марш солдатов, привели ее в чувства.
Неизвестно сколько времени она говорила, и сколько времени они молчали. На часах, время говорило о сорока минутах, но они оба были готовы с уверенностью сказать, что прошло не меньше одного дня. Не меньше пяти лет, с того самого момента, где Скарлетт начала свой рассказ.
Она подняла голову, чтобы заглянуть в его лицо, и они встретились взглядами. Рука Грега, что замерла на ее затылке, начала перебирать ее волосы и от этого действия у нее пошли мурашки.
Он смотрел на нее печально. С этой, уже обыденной, внимательностью и неизвестным ей сожалением. И какой-то решительностью, это ощущалось через его крепкие объятия.