Из Железных Вод Найтаки направился в Кисловодск. По дороге остановился в Ессентуках и рядом с торговыми палатками, на горке, близ источника, тоже высмотрел бойкое место для летнего балагана. Расходы на содержание временных заведений будут невелики, но какой они дадут доход во время летнего наплыва людей!.. Легкие закуски, шашлык из свежего барашка, набор вин — кто проедет мимо!..
Вернувшись в Пятигорск, Найтаки нанес визит к полковнику Озерскому. Разговор был короток. Узнав о цели вояжа ставропольского содержателя гостиницы,
пол—‘ВДеЖШ^ на нашу ресторацию?.. Опоздали!
— Кто ж это раньше меня?— растерянно замигал глазами-пуговками Алексей Петрович.
— Купец Иван Аракчеев.
— Не родственник ли того Аракчеева?—Найтаки показал пухлым пальчиком на потолок.
— Нет, однофамилец...
— Ах, однофамилец!.. Но однофамильца можно того... Сколько он дает за аренду гостиниц Пятигорска и Кисловодска?
— Пятнадцать тысяч в год. .
— А я дам двадцать!
— Не прогадаете?
— Нет.
— Аракчеев обещал сверх пятнадцати платить в пользу города ассигнациями по двести рублей в год,— гнул свою линию прижимистый комендант.
— По двести рублей ассигнациями?.. И я буду платить. Почему не порадеть в пользу прекрасного Пятигорска и еще более прекрасного Кисловодска?—охотно отозвался Найтаки.
— У нас в окружном городе нет приличного острога. Бедные заключенные томятся в сыром подвале полицейского управления. Даже не имеют возможности дышать свежим воздухом. Потому и часты у нас побеги... Аракчеев обещал пожертвовать на сооружение нового острога три тысячи рублей,— бесстрастно продолжал полковник.
Найтаки ничего не оставалось, как согласиться. Так на Кавказских Минеральных Водах появился новый содержатель гостиниц...
Спустя несколько лет пятигорский окружной начальник составил прошение командующему Линии такого содержания:
«Алексей Петрович Найтаки, будучи движим чувством христианского сострадания как к заключенным в остроге, так и отвечающим за их побеги караульным нижним воинским чинам, предложил безвозмездно три тысячи рублей на содержание хорошей тюрьмы. О похвальном таком поступке его, Найтаки, я имею честь доложить Вашему Превосходительству.
Кроме того, господин Найтаки содействовал украшению батальонной церкви в Кисловодске. Посему имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство благосклонно принять ходатайство мое: в поощрение дальнейших человеколюбивых поступков его, Най-таки, к пользам общим и казны, представить министру внутренних дел прошение о награждении золотой медалью для ношения на шее на Аннинской ленте...»
Алексей Петрович был награжден. Медаль с надписью «За полезное» он носил на шее с гордостью...
На уступе Горячей эффектно смотрелся новый одноэтажный корпус Ермоловских ванн с пятью светлыми окнами, смотрящими на запад, и шестью фасадными колоннами главного входа с северной стороны. Перед зданием была сооружена полукруглая смотровая площадка, обнесенная чугунной решеткой. От Николаевской купальни к этой площадке вела каменная лестница со 193 ступеньками.
Расширяющийся вдоль и поперек Пятигорск стал перед новой трудностью: недостатком питьевой воды.
Лечебной — утонуть можно — и пресной — рядом течет бурный Подкумок, но мутный, насыщенный солями. На стирку белья, на мытье в бане и купания, для скота — подойдет, а для приготовления пищи — нет. Жители становились рано утром в длинную очередь и покупали ведро воды за пятнадцать копеек у водовозов, которые в бочках возили драгоценную влагу из-за Подкумка, от селения Юца. Юцинский водопровод, когда-то выложенный из гончарных труб, вышел из строя, да и трубы были слишком малого диаметра.
Инженеры-путейцы начали искать питьевую воду рядом с Пятигорском. У подножия горы Бештау нашли прекрасные чистые ключи. Братья Бернардацци принялись за составление проекта Бештаугорского канала...
Напряженная многолетняя работа братьев-архитек-торов (они выстроили в общей сложности около пятидесяти зданий) подорвала здоровье Иоганна, зрение его стало совсем плохим, и вдобавок его начали мучить приступы кашля. Появилось кровохарканье. Ухудшилось зрение и у младшего. Братья дважды обращались в Строительную комиссию с просьбой выделить в их мастерскую писаря, чертежника, инженера-кондукто-ра — для осуществления контроля за возводимыми объектами, но возглавлявший комиссию полковник Озер-ский всякий раз отказывал. Будучи по натуре людьми долга, братья с прежней настойчивостью и добросовестностью продолжали работу...
.209
буйный житель. начало слежки
В управлении Пятигорском произошли некоторые изменения. Военным комендантом и окружным начальником назначили генерала Энгельгардта, его, замести-телем—плац-майора Унтилова, городничим — Устинова. Наконец-то Строительную комиссию изъяли из ведения коменданта, члены ее во главе с Чайковским обрели самостоятельность. В Пятигорске было создано Управление линейными казачьими войсками, вся кордонная служба на левом фланге Линии была передана под начало этого управления. Наказной атаман генерал-майор Верзилнн купил усадьбу у бывшей комендантши Софьи Игнатьевны Поповой.
О красавце генерале, ловко сидевшем в седле, в белой черкеске и серой смушковой папахе с алым верхом, говорили, что он бесшабашно смел,— почему и быстро рос в чинах. В двадцать восьмом году был всего лишь майором, а вот теперь уже генерал, наказной атаман.
Пятигорчанки, знавшие Петра Семеновича, судачили меж собой: Верзилин женат второй раз. Овдовел рано, остался с сиротой девочкой Агашей. Досталось вдовцу. Время прошло, подыскал он собе вдову, полковницу Марию Ивановну Клингенберг с дочерью Эмилией. Вскоре родилась еще дочь — Надюша. Девочки-то подросли, стали барышнями, да ладненькими, развитыми. Теперь привлекают в свой дом молодых офицеров и чиновников. А хлебосольный хозяин рад, купил рояль, не прочь выпить с ними, любит веселье.
О Петре Семеновиче еще говорили, что он с буйной казачьей начинкой и может выкинуть такое, что небу станет тошно. И верно, вскоре пятигорчане испытали это на себе.
Был первый день пасхи. По-весеннему ярко светило солнце. Лучи его ласково озаряли новенькие свежеоштукатуренные и побеленные известью дома, казенные здания, церковь, распускающиеся липки на бульваре, молодые деревца в Емануелевском саду.
По-праздничному одетые мужчины и женщины шли на богослужение, неся в белых рушниках куличи. Народу на первый торжественный молебен в городе собралось столько, что церковь не могла вместить всех. И вот, когда колокол басовито и мелодично оповестил об окончании богослужения, на горе Горячей вдруг оглушительно ахнули пушки. Да так, что земля под ногами вздрогнула.- В окнах зазвенели стекла. А в Николаевской купальне стекла высыпались до единого.
Молящиеся, что были в церкви, и те, которые успели выйти на площадь, вздрогнули. Кто-то испуганно крикнул:
— Уж не Шамиль ли?
Женщина средних лет в белом платке и в нарядной кофте выпустила из рук узелок с освященной пасхой и кинулась опрометью, истошно крича:
— Шамиль, Шамиль напал! Люди добрые, спасайтесь!
В городе началась паника. Многие побежали запрягать лошадей, стали грузить все что можно, сажать на возы ребятню и увозить в сторону Карраса.
Военные успокаивали людей:.
— Господа, да это генерал Верзилин в честь пасхи салютовал!
Управление Кавказскими Минеральными Водами обратилось с жалобой к окружным властям. Те с санкции окружного прокурора и начальства Кавказской линии вынесли решение:
«По рапорту Строительной комиссии о починке стекол в Николаевских ваннах, выбитых пушечными выстрелами по распоряжению генерал-майора Верзилина на первый день пасхи... за счет его, г. Верзилина,.. отнести».
Многие местные жители предъявили наказному атаману такой же счет, требуя возместить убытки за вставку выбитых стекол в своих домах, бранились: «Мало
того, да еще стариков и детей чуть заиками не сделал!»
Посетовал Петр Семенович на то, что кисейные барышни от залпа пяти пушчонок в обморок упали, однако стекла в домах были вставлены и счета оплачены.
Начальство думало, что после денежного наказания за пасхальную проделку Верзилин не позволит подобного. Ан нет! Всякий раз, возвращаясь из похода, при въезде в город атаман, окруженный свитой офицеров, открывал в воздух ружейный и пистолетный огонь, с гиканьем и свистом по старой казачьей традиции галопом несся по улицам. Осадив коня около дома, с седла стучал нагайкой в окно, зычно крича: