– Закуски с коктейлями готовы, – подавив смешок, сообщил тот. И поймал Теору, пространство вокруг которой вдруг зашлось в бешеной круговерти. Нет, она вовсе не набрела на портал между мирами. И ее не стало затягивать в воронку иного измерения. Имело место рядовое крушение надежд Амелии на то, чтобы привести этих двух барышень из леса в подобающий вид.
– Вот где настоящие капканы! – прокряхтела Пелагея, стягивая с себя лакированные сапоги на дюймовой шпильке. – Да ни за какие коврижки!..
Заодно она избавилась от собольей шубы, сообщив, что ей жалко зверушек.
– Так ведь зверушки уже мёртвые.
Неуверенный довод Амелии был категорически отклонен:
– Мёртвые – не мёртвые, а отмщения жаждут.
У Пелагеи стало одним воздыхателем меньше. Он поставил Теору на ноги, украдкой покрутил пальцем у виска и скрылся за дверной створкой. Амелия шумно вздохнула.
На вечеринке под бряцающий аккомпанемент громоздкой машины-оркестриона Пелагея нагородила еще с три короба несуразностей, вынуждая хозяйку краснеть и глупо улыбаться. А Теора, малость захмелев от коктейлей, самозабвенно несла чепуху и предлагала занести остальным.
Может, именно поэтому их с Пелагеей отправили в комнату со шкафом, едва хронометр натужно пробил полночь.
Кроме шкафа в комнате имелась широченная двуспальная кровать с балдахином, нежно-розовыми простынями и одеялом в цветочек. Теора рухнула на одеяло в своем новом атласном платье и помассировала виски.
– Ой, нехорошо мне.
– Мне тоже нехорошо, – сказала Пелагея. Пускаясь во все тяжкие, она упустила из виду, что перед уходом нужно связать обережную нить. При мысли о нити ей как-то сразу поплохело. Вдруг Мерда задумает пробраться в дом именно сегодня ночью? А хранительницу очага носит невесть где.
Хотя есть ведь кот Обормот. И человек-клён. Главное, чтобы они сумели друг с другом договориться. Но если Киприан в благородном порыве защитить Юлиану прорастёт сквозь половицы, прибить его будет мало.
Размышляя в столь безрадостном ключе, Пелагея улеглась на кровать рядом с Теорой. И тут из угла, где стоял шкаф, донеслось леденящее кровь бормотание. Защёлкали замки, за створками начали гулко перекатываться какие-то шары. А на декоративной подушке с рюшами материализовался ключ. Тяжелый, из потемневшей бронзы, с головкой в виде символа бесконечности и зловещей зазубренной бородкой.
Теора встрепенулась, сгребая одеяло в кулак.
– Что это такое?
– Игнорируй, – посоветовала Пелагея. – Тогда, быть может, перестанет. И кстати, как поживает Незримый? Заигрались мы в независимость. О защитнике твоём совсем запамятовали.
– Эремиор? – вспыхнула та.
Тень шевельнулась у изножья, силясь придать себе объём. Но в рассеянном свете потолочной лампы без дополнительного источника энергии дела с перевоплощением обстояли туго.
– Так вот, каково его истинное имя! – воскликнул «источник энергии» и, приподнявшись на локтях, тряхнул волнами кучеряшек.
– А что, бывают ложные? – спросила Теора, старательно не замечая выкрутасов шкафа.
– Еще как бывают. В средних мирах, куда ни кинь, имена сплошь ложные. К примеру, Грандиоз. Думаешь, его с пелёнок так назвали? Я вот сомневаюсь. Ложным именем прикрываются, как маской на карнавале. Чтобы скрыть постыдные дела. Или наоборот, избежать славы после великого подвига. А иногда люди выдумывают себе идеальную жизнь, примеряя ее вместе с новым именем. Правда, с жизнями потом выходит путаница. Давным-давно у меня их было девять. Сейчас всего две. Но что-то я с тобой заболталась.
Теора как раз собиралась спросить, что двигало Пелагеей, когда она примеряла жизни: любопытство, желание утаить постыдные делишки или сбежать от славы? Но её отвлёк шкаф. На сей раз он разошелся не на шутку. Вместо того чтобы тихо и покорно нести бремя, уготованное ему столяром, он присоединил к своей устрашающей какофонии разудалую пляску, из-за чего сердце у Теоры начало сбиваться с ритма.