Киприан, как ни странно, возражать не стал. Всё-таки прогуливаться под аккомпанемент грохочущих снарядов – удовольствие на большого любителя.
Заброшенный магазинчик через дорогу, как выяснилось позднее, не был таким уж заброшенным. За ним приглядывал тщедушный, тугой на ухо пенсионер в компании радикулита и лающего кашля. За оградой на привязи растерянно сидел бульдог. И вот он-то как раз не лаял.
Пёс и ухом не повёл, когда, слабо звякнув колокольчиком, через порог переполз увесистый мешок картошки.
Мука грубого помола оказалась куда менее сговорчивой. Сколько Юлиана ни напрягала фантазию, в какие уговоры ни пускалась, а бумажный пакет на полке ни на йоту не сдвинулся.
Киприан (как обладатель чрезвычайно острого зрения) со своего наблюдательного поста лично подтвердил: мука – товарищ крайне тяжелый на подъем.
– Будем довольствоваться тем, что имеем, – вздохнула Юлиана.
А имели они четыре пуда картошки, пуд немытой моркови, столько же репчатого лука и один несчастный корень сельдерея. Чтобы выманить овощи, им даже не пришлось заходить за ограду.
– Тот случай, когда ученица превзошла своего учителя, – усмехнулся Киприан. – В тебе явно что-то есть.
Ага. Вот в точку. Лучший комплимент за всю историю человечества!
– В следующий раз потренируемся со стеблями трав, – пообещал «учитель», взваливая себе на спину незаконную добычу.
Глядя ему вслед, Юлиана невольно заулыбалась. Посланник небес, весь такой благородный, статный, навьючил себя под завязку и, наплевав на гордость, тащит мешки с провизией, как рядовой обитатель срединного мира.
– Знаешь, – сказала она, догнав Киприана. – Тебе всё-таки нужен слуга. Неправильно это, самому тяжести тягать.
И тихонько вытащила из связки морковку с луком.
53. Даже смерть не разлучит нас
Грубая девица, выдающая себя за сестру, пузырек с ядом, наказ отравить Пелагею – всё это стёрлось у Гедеона из головы, едва он спустился в гостиную. Два белых крыла горлицы распростерлись над ним, заслонив прошлое от внутреннего взора, как луна заслоняет солнце в час затмения. Нагнёшься подсмотреть, что же там, за крыльями, – мешают маховые перья. А раз мешают, может, и неважно совсем? Может, он забыл о каком-нибудь пустяке, который и внимания-то не стоит? Например, о том, что у него дырявые карманы.
Теора, как увидела пузырёк, сразу подумала, что его обронила Пелагея. Никто, кроме хозяйки лесного дома, не мог знать секретных рецептов Энеммана. Пелагея – единственный человек из средних миров, кто тесно общался с Незримыми. Вполне возможно, ей удалось воспроизвести состав лекарства, которое некогда использовала бабушка Медена.
Наконец-то Теора сможет принести хоть какую-то пользу! В пузырьке ведь целебный настой. Если влить его в глиняный кувшин с водой, хорошенько размешать, а потом дать выпить каждому по стакану, голод еще долго не даст о себе знать. А болезни, если какие и подбирались, чтобы ударить исподтишка, сгинут безвозвратно.
Пелагея вышла из кухни, бросила на стол подгоревшие прихватки и села, подперев кулаком щёку.
– Слышали, что Киприан сказал, перед тем как в город уйти? Марту похитили.
– Правда, что ли? – ахнула Теора, вливая в кувшин содержимое флакончика. – Но кому вдруг понадобилась наша Марта?
Пелагея горько вздохнула, уставившись в пространство отрешенным, невидящим взглядом. Без верной помощницы по хозяйству дом опустел наполовину. А вместе с ним опустела и душа. Пелагея вдруг поняла, как сильно будет скучать, если Марта не вернется. Пусть она порой и брюзга, зато трезво смотрит на жизнь, не строит иллюзий и прочно стоит на земле.
Позывные из-за двери – два коротких «тяв!» и одно завывание – возвестили о прибытии Кекса с Пирогом. Пелагея помчалась отворять.
– Ну, что?
– Следы, – сказал Пирог, – ведут к особняку Грандиоза. – И прошмыгнул в сени, где в миске его ждала обглоданная куриная косточка.
– Изгородь каменная, перелезть можно, – высунув язык, добавил Кекс. – Но похоже, там имеется потайная дверца. У меня чутьё.
Не успел он устроиться на коврике перед камином, как в прихожую ворвались с морозным ветром Юлиана и человек-клён. Сгрузили у входа добытое неправедным трудом добро и, как угорелые, бросились к столу.