Когда Пелагея вломилась к доктору в кабинет, тот как раз намыливал руки над раковиной и, насвистывая в усы, улыбался себе в овальном зеркале.
– Добрый вечер! На что жалуетесь? – дружелюбно поинтересовался он. Но стоило ему обернуться – и самодовольная улыбка мигом упорхнула.
Теперь Пелагею сверлили взглядом заправского хирурга и патологоанатома по совместительству, который на досуге развлекается тем, что зверски расчленяет трупы. Она не удивилась бы, обнаружься в его саквояже мясницкий нож или парочка пыточных орудий.
Сомнений не возникало: доктор затаил обиду размерами с неприступный утёс. Сам он был столь же неприступен и суров.
– По какому поводу снизошли? – неприязненно осведомился он. Перекрыл кран, бросил в саквояж нераспечатанные пачки шприцов и с вызовом нацепил котелок на плешивую макушку.
– Я это... – Пелагея боролась с неловкостью и не знала, с чего начать. – Простите меня за всё! – неожиданно для самой себя выпалила она. – За то, что выставила вас за дверь. За то, что оскорбляла и назвала медицину никуда не годной.
Выжимать слезу не понадобилось. Дамочка неопределенного возраста с невыносимым характером и в крайней степени отчаяния разрыдалась прямо там, на коврике, обхватив оторопевшего доктора за ноги.
– Не представляете, сколько всего навалилось! – вдрызг расклеившись, причитала Пелагея. – Марту похитили, Юлиана и Киприан при смерти-и-и!
Она решила не тянуть и покаяться сразу во всех злодеяниях. Будто перед ней не доктор – судебный пристав.
– Пустила в дом трубочиста. Думала, исправится. А он меня отравить хотел. А я не усмотрела и...
– Трубочист-отравитель? Звучит оригинально, – отозвался эскулап и дернул жесткой щеткой усов. – Полно, вставайте уже! И прекратите плакать. Не выношу, когда при мне ревут!
– Как же так? – с детской непосредственностью поразилась Пелагея. Чтобы подняться с колен, ей пришлось дюйм за дюймом цепляться за его брюки. – Вы же врач! Разве не ваша обязанность принимать пациентов в любом состоянии?
– Не спорю, – ответил тот и скривился в неудачной пародии на улыбку. За много лет работы у него выработалась стойкая аллергия на капризы, истерики и скандалы. – А чего ж вы вся в грязи? И эти ссадины... Может, хоть средством каким обработаем?! – непритворно обеспокоился доктор.
– Там друзья мои умирают, – снова захлюпала носом Пелагея. – Умоляю, давайте поторопимся!
Врач засуетился. Скормил саквояжу какие-то настойки в блестящих пузырьках, схватил со стеллажа справочник и накинул на плечи мятый халат, впитавший неопознанные медицинские запахи.
– Пешком долго будет, – сказал он. – Поедем на больничном паромобиле.
Заметив, что Пелагея без верхней одежды, он подумал-подумал, сжалился и пожертвовал ей своё старомодное пальто с тремя рядами пелерин.
В кои-то веки Пелагея была вынуждена поступиться принципами и загрузить свое бренное тело в безлошадный экипаж с открытым кузовом. Отныне это железное крупногабаритное чудище на колесах будет посещать ее в кошмарах. Ведь вот он, тот самый дракон, с которым стоило бы сразиться и вонзить ему в брюхо копьё. Изрыгает черный вонючий дым, рычит под стать цепному церберу средней категории зубастости и жутко трясётся на колдобинах.
Впрочем, тряска еще предстояла.
– Пристегнитесь, – сказал доктор настороженной Пелагее и в считанные секунды обмотал ее ремнями.
– Я что, в заложниках? – пискнула та.
– Для вашей же сохранности, – ответили ей.
Ну вот. Мало того, что рычит, воняет и подскакивает. Механический «динозавр» по-настоящему опасен для общества, раз при обращении с ним необходимы столь ужасающие защитные меры.
В подтверждение этих безрадостных мыслей на голову Пелагее надели шлем. Гладкий, твердый и, она надеялась, непробиваемый. Деваться было некуда. Вперед, только вперед!
Но едва паромобиль, попыхивая выхлопными газами, двинулся с места и принялся месить остатки снега на мостовой, все просроченные страхи дружно заявили о себе.
– Дайте-ка догадаюсь, – разглагольствовал доктор, крутя рулевое колесо. – Считаете, мы, городские, все такие душные, изнеженные, изысканно-замкнутые? И кроме собственной персоны, ни до кого нам дела нет? Должен разочаровать: отпетых негодяев хватает и в городе, и на селе. И даже у вас в лесу.