Но если уж тут за такие проступки линчуют, доказывать свою невиновность смысла нет.
Пелагея пробуравила его взглядом, случайно просверлила стену за его спиной на дюйм в глубину и всё это время молча копила негодование, чтобы излить его в следующей нравоучительной тираде.
Впрочем, услышать тираду не пришлось. Теора самоотверженно загородила собой Гедеона, как будто боялась, что его расстреляют. Бухнулась на колени перед Пелагеей, сложила ладони в просительном жесте и залилась горючими слезами.
– Это не он! Это я! Меня прогоняй! – выпалила она.
Неужто трубочиста покрывает? Зачем бы ей?
Пелагея вгляделась в безоблачное лицо предполагаемого убийцы, распознала в интонациях Теоры подкупающую честность – и поняла, что попала впросак. Следствие свернуло не туда и на всех парах неслось на встречу с беспощадной действительностью.
– Ты ведь не специально, да?
– Я думала, в пузырьке чистительный бальзам, какой готовила моя бабушка в Энеммане. И по цвету, и по запаху – всё сходилось, – всхлипнула Теора, вытирая сопли рукавом.
– Ох, видно, не тому я тебя учила, – вздохнула Пелагея. – Надеюсь, Юлиана и Киприан скоро поправятся.
И, желая утешить, погладила Теору по волосам. Волосы оказались жесткими и желтыми, как старая слежавшаяся солома. Сквозь тонкую кальку кожи на висках просвечивали сосуды. В запавших глазах сквозила беспросветная тоска.
Пелагея инстинктивно схватила девушку за руку и в смятении уставилась на кольцо: зеленый камень потускнел, а на ощупь сделался шершавым, словно его долго держали в колбе с химикатами.
– Деточка, что с тобой?! Ты сама, часом, яда не хлебнула?
Нет. Теора хлебнула кое-чего похуже. Если точнее, лиха. Из склянки, именуемой «неотвратимость».
Она ахнула, вырвала руку и воззрилась на камень круглыми глазами. Настало время признаться себе: тянуть больше нельзя. Мысли, над которыми Эремиор утратил контроль, начали разрушать ее изнутри. И если она не исполнит предназначенного, то либо умрет, либо станет подобием Мерды.
Кот с неожиданно свирепым «Мряв!» проскочил под ногами быстрым мазком кисти. Теору повело в сторону, по шее скользнул холодок, словно коснулись кожи влажным пером арнии. А уже секунду спустя ее удерживал Незримый.
Пелагея помотала головой, отгоняя морок. Жизненные неурядицы топтались поодаль и скромно ожидали, когда же она примется их разгребать. Пришла пора взять быка за рога.
– А ну-ка... – Она подвела Гедеона к столу, за которым прежде проходили многочисленные тайные совещания, и усадила на табурет. – Прогонять тебя, так и быть, не стану. Но кое с чем ты обязан мне помочь. Нужно вызволить Марту из одного неприступного особняка.
Гедеон решил проявить несговорчивость:
– Почему именно я?
Из кухни доносился раскатистый храп доктора. В тайной комнате о чем-то горячо и непримиримо спорили Теора с Эремиором. Лениво потрескивая, огонь в портале камина обгладывал поленья.
Пелагея озадаченно поскребла подбородок и посмотрела на Гедеона, как удав, который ищет, кого бы ему слопать. Гедеон сглотнул и затравленно улыбнулся.
– У меня доброе предчувствие, – поведала Пелагея, даже не думая прятать всколыхнувшееся в глазах лукавство. – В общем, слушай сюда. Выдвигаемся завтра затемно. В особняке веди себя как полноправный хозяин. Перед лакеями не лебези и спину... – Пелагея весьма ощутимо провела ребром ладони ему по хребту. – Спину держи ровно. Встретишь грубиянку с веснушками, отвечай, что дело сделано. Наткнешься на толстяка с непомерным гонором, говори то же самое. А потребуют доказательств... – Она усиленно потерла переносицу. – Скажи, что неподалеку от лесного дома застряла карета скорой помощи. И что врача вызвали, как только Пелагея приказала долго жить.
– Ты, что ли?! – Взвился на ноги трубочист.
– Сядь, сядь. Ядом хотели отравить меня. Но сейчас важно другое. Твоя задача – проникнуть туда, где держат Марту.
– Тухлая затея, – высказался Гедеон. – Пока я буду шататься по особняку в поисках места заточения, меня кто-нибудь сграбастает и устроит допрос с пристрастием. Неа, я отказываюсь.