«Я могу!»
Она подошла ближе, насколько было возможно. Простерла руку и зажмурилась.
«Погасните! – велела она брёвнам. – Впитайте влагу! Сделайте хоть что-нибудь!»
Глаза набухли слезами, которые тотчас испарились от иссушающего дыхания пожара. Влаге в воздухе взяться было неоткуда.
– Прекрати немедленно! – прокричала Юлиана огню, словно бы тот был способен ее понять. – Прекрати, или я за себя не ручаюсь!
Кекс и Пирог правильно расценили ее слова. Они впились зубами в окантовку понизу ее юбки, уперлись передними лапками в землю – и надо сказать, весьма вовремя.
Юлиане на полном серьёзе снесло крышу. Она вознамерилась войти в горящую избу и ломанулась было по ступенькам на крыльцо. Не удержавшись на месте, Кекс заскользил по грязи. Пирог проехался по дорожке и угодил в лужу, накапавшую из шланга после планового полива в теплице.
До парадной двери оставались считанные шаги, когда ее вдруг сорвали с петель и с силой швырнули в Юлиану.
На пороге стояла Марта. Стояла и дымилась. А позади... Пирог, которому удалось избежать столкновения с дверью, неожиданно понял, что никакой стены огня позади Марты не наблюдается. Густыми клубами валил серый дым. Да так, что не продохнуть. Но ревущего пожара, съедающего всё на своем пути, не было и в помине.
Душу Марты выжгли дотла. Она пропиталась огнём. Вобрала его до последней искры. Увидав ее белесые глаза, куда налили сырой утренней мглы, Пирог заскулил и торопливо отполз под куст можжевельника.
59. Развилка
Ее прикосновения обжигали. Где бы она ни прошла, повсюду тянулись цепочками следов горелые пятна. Под ногами шипела и испарялась вода. В развевающихся на ветру волосах, точно истлевшие угли на пепелище, проступила седина.
Марта имела сходство с непропорционально длинной тряпичной куклой, которую сшили спустя рукава, на отвяжись. Поместили за грудину часовой механизм и завели. По коже вместо вен тянулись ветвистые черные трещины. А изо рта с дыханием вырывались языки пламени.
Она произнесла всего одну фразу. Но столько вложила в нее гнева и ненависти, что Пирогу захотелось забиться поглубже под куст и немедленно окопаться.
«Недолго тебе осталось», – извергая пар, прорычала Марта. И двинулась прочь.
Когда затихли в отдалении грузные шипящие шаги, а ветки трещали уже где-то в глубине леса, Пирог выбрался из-под куста с прижатыми к голове ушами и трусцой побежал к Юлиане.
Та потирала здоровенную шишку на лбу левой рукой, умудряясь одновременно разглядывать пальцы на правой руке и ошарашенно моргать.
– Ничего не сломала. Ну и дела, – бормотала она.
Обугленная дверь валялась рядом. А еще дальше валялся Кекс. Точнее, прятался. Он отлетел вместе с Юлианой, под шумок заполз в бездонный резиновый сапог Пелагеи и затаился там, пока не отбушует буря.
Пирог деловито просеменил к сапогу и сказал приятелю, чтоб не надеялся: отсидеться не выйдет.
– Марта ушла, – добавил пёс. – Она была на взводе и, кажется, собиралась надрать кому-то уши.
– А пожар-то закончился, – тоненько тявкнул Кекс, высунув нос из голенища.
– Точно, закончился! – спохватилась Юлиана. И, взвившись на ноги, бросилась к зияющему проёму.
Ветер в сердцах хлестал ставнями. Стёкла в окнах треснули и превратились в одну сплошную крошку. Над полом в солнечных лучах курилось зыбкое марево. И ни души. Только кот Обормот с горестным презрением наблюдал картину разорения, восседая на прожженной до дыр громадине, что осталась от дивана.
Юлиана вбежала на кухню и угодила в капкан из проломленных половиц. Стены почернели, стол наполовину сгорел, часть табуретов рассыпалась в пыль.
Пока она вызволяла свою ногу из дыры в полу, пришло страшное осознание: в воздухе витает смерть, никто не выйдет навстречу. И внутри внезапно сделалось одиноко и холодно, как в лачуге без очага.
– Киприа-ан! – нерешительно позвала она. Никто не отозвался. Но куда все пропали?
Юлиана метнулась к комоду и выдвинула почерневший ящик: шкатулки внутри не обнаружилось. Стало быть, они наверху. Но что означает эта гробовая тишина? Неужели они задохнулись там, на чердаке?
– Киприан! Клён Вековечный! Ответь!