Горы, озёра, луга и маки с облаками попали под невидимый гидравлический пресс и ужались до размеров юрких цветных червячков. Червячки расползлись кто куда. А затем радуга под Пересветом решила размять ноги и, аки норовистая лошадка, сбросила его со спины.
Скатившись кубарем вместе со своей ненаглядной рукописью, Пересвет начал изъясняться на редкость витиевато: выступления таких «краснобаев» не раз слыхивали в портовых кабаках.
Солнце удрало за горизонт, подальше от всего этого светопреставления, стянув заодно синюю скатерть, которая прикидывалась небосводом.
И воцарилась ослепительная темень с вкраплениями звезд, похожих на далекие сияющие самоцветы. Ветры завыли, как изголодавшиеся псы.
Пелагею взяла оторопь.
Пересвет исчерпал весь свой запас зубодробительных выражений.
А Киприан пригнулся. Над ним со свистом пронеслась загипнотизированная Обормотом свеженькая мышь. Судя по всему, кот в отсутствие хозяйки вконец обнаглел и разорвал всякие контакты с совестью.
Между тем звезды замерцали ярче, сбились в группы и образовали перед гостями пограничья три сияющие дорожки.
На перекрестье дорог бухнулся сверху межевой камень.
Пелагея, которая к перекрёстью стояла ближе всех, испуганно отскочила. Но потом наклонилась и прищурилась: на гладкой поверхности камня проявились невнятные чернильные закорючки.
Надо думать, тот, кто их нацарапал, с чистописанием был не в ладах.
– Не трудитесь, – издевательски промурлыкал кто-то. Причем промурлыкал громогласно и, как положено, с эхом. Не то голос звучит, не то галька по берегу перекатывается. – Язык кошачий. Вам всё равно не разобрать, – добавил обладатель странного голоса.
– Так с нами Обормот разговаривает? – первым догадался Киприан.
– Какой я вам Обормот?! – взвыл от негодования хозяин пограничья. – Я – Граф Ужасный!
– Ась? Граф ушастый? – переспросила Пелагея.
– Ай, всё. Неважно, – сварливо ответили ей. – Вам, между прочим, нелегкий выбор предстоит. А вы тут языками чешете. Видите три дороги?
– Ну и? – нетерпеливо уточнил Пересвет.
– Что «и»? Каждый может выбрать только одну, – в тон ему пояснил кошачий голос. – По первой пойдешь – смерть свою найдешь. По второй пойдёшь – вечную любовь обретешь. А третья ведет туда, откуда пришёл. Чтоб кое-кто смог свои делишки обстряпать, – снизив уровень пафоса, закончил он.
– Ага, – сказал Киприан. – Раз я всё равно бессмертный, мне по первой дороге и идти.
Поначалу никто не возражал. Колупая мрак носком сбитого ботинка, Пересвет нечаянно отковырял бледно-желтую приблудную звезду. Пелагея загибала пальцы, сопоставляя в уме какие-то факты. И Киприан решил, что путь открыт.
Но, как выяснилось, он глубоко заблуждался. Пелагея уступать не собиралась. Она всерьез полагала, что смертоносная дорожка предназначается ей.
Не успел Киприан занести ногу, чтобы шагнуть в пугающую неизвестность, как его повалили на лопатки, применив чрезвычайно коварный маневр.
– Я пойду, – очутившись сверху, на выдохе сообщила Пелагея. – Меня никто не ждёт. А у тебя Юлиана. Поди, исстрадалась, пока гадала, в какую ты угодил передрягу.
– Исключено! – воскликнул тот. – Ты нам нужна. Тебя мы ждём. Так что прекрати немедленно этот балаган.
С такими словами он скрутил ей руки лоскутом от своих одеяний и попытался наставить ее на путь истинный.
Надо было ноги связывать. А еще лучше – целиком спеленать.
Вырвавшись, Пелагея покрутилась на месте, превратилась в горлицу и, клюнув Киприана в лоб, улетела по направлению к верной смерти. Обратный путь за горлицей запечатала тьма.
– Вот зачем она так?
– Глупая, – согласился Пересвет.
Теперь у межевого камня фосфоресцировали только две дорожки.
– Давай скорей выбираться, – сказал Киприан и шагнул на ту, что вела к вечной любви. – Надо защитить ее, во что бы то ни стало!
Пересвет кивнул и двинулся по третьей. Перспектива закончить книгу правды манила его, как никогда.
Киприан очень спешил. Но путь к вечной любви оказался долог и тернист. А на встречу со смертью опоздать было невозможно. Стоило Пелагее миновать созвездие скрещенных костей, как ее окружили вооруженные люди Грандиоза.