Смеется. Теора хмыкнула, поднеся ладонь к губам. Она всегда считала, что Незримый должен быть холодным и неприступным, как белые скалы за долиной.
– Привыкай, – сказал Незримый, проницательно взглянув на подопечную. – В будущем тебе еще не раз придется разочаровываться.
Теора опешила.
– Это кто тут разочаровывается? Ты что, и мысли читаешь?
– Само собой.
Теора накрылась одеялом по самую макушку.
– А так?
Незримый отдернул край одеяла и усмехнулся.
– Перестань. Мне даже стены не помеха.
Теора хитро улыбнулась. Ей в голову пришла потрясающая мысль.
– Тогда как насчет полетов? Ты ведь летаешь, не так ли?
– Этих способностей у меня не отнять, – добродушно подтвердил тот.
– Тогда полетели к снежным вершинам! Прямо сейчас!
Упрашивать Незримого не пришлось. Он подхватил Теору на руки, словно она была невесомым пёрышком. Взмыл в чистое небо, начисто позабыв о паучьей сети, – и был немедленно спущен с небес на землю.
– Я же просила не трогать паутину! – с досадой воскликнула Теора. – А теперь она вся на мне!
Незримый пообещал искупить свою вину, набросил на подопечную край сияющего одеяния – и белые волокна органично вписались в вышитый на платье узор. Теора изумленно вздернула брови.
– Ты и такое умеешь?!
Незримый предпочел промолчать и рванул к горам на ураганной скорости. Превращению паутины в вышивку он научился только что.
Снежок со вкусом мятного мороженого полетел в сторону Теоры и ловко нырнул за воротник. Теора в долгу не осталась.
– Получай! – Она метнула сразу горсть снежков, но те рассыпались на полпути. Незримый сдержанно улыбался. Было видно, как ему хочется выпустить смех наружу и бросить вызов равнодушию холодных гор.
По склонам, опасно приближаясь к пропасти, тянулись цепочки следов. Прерывались цепочки в самых неожиданных местах. Познав головокружительную сладость полёта, Теора вновь и вновь бросалась в разверстую бездну, где ее ждали потоки плотного ветра и крепкие объятия за пару секунд до приземления, несущего смерть.
– Вот теперь я точно готова, – сказала Теора. Стараниями Незримого она не расшиблась ни в сотый, ни в сто первый раз. – Восстановлю порядок, спасу мир. А ты мне поможешь.
Дома она принялась разбирать вещи, которые накануне перевезла из родительской чаши. Незримый опрометчиво заявил, что старьё вряд ли ей пригодится.
– Где тут старьё? – слегка обиделась Теора, вынимая из коробки свои рисунки и амулеты на черных шнурках. От них исходил едва уловимый запах эфирных масел.
Она прекрасно понимала, что вскоре со всеми этими ценностями придется расстаться. Ничто из вещей не может принадлежать тому, кто вот-вот переправится в смежный мир. Туда не захватишь ни сокровищ, ни сменной одежды. Что уж говорить, если некоторые при переправе теряли рассудок. Даже внешность не застрахована от изменений.
Когда Незримый осторожно на это намекнул, Теоре сделалось не по себе.
– Как? В Вааратоне я могу стать некрасивой?
– Необязательно. В Вааратоне я еще ни разу не бывал. Но случалось, что в других мирах жители Энеммана менялись. В основном, по моему недосмотру.
Последнюю фразу он произнес так тихо, что ее заглушило стрекотание сверчков.
– А бывало, что менялся ты сам? – не унималась любопытная Теора. Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на Незримого во все глаза, точно он был какой-нибудь сказочник из далеких земель.
– Постоянно, – ответил тот. – Мой облик менялся постоянно. Если честно, это слегка утомляет. Каждый раз приходится приспосабливаться заново.
– Тяжело вам, Незримым, – озадаченно протянула Теора.
Ее сияющий хранитель не удержался от очередной улыбки.
– Может, оно и к лучшему. Жизнь находится в непрерывном движении. Ночь сменяется днем, прорастают и вянут растения, куда-то вечно спешат облака. Если долго пребывать в покое, становишься уязвимым.