– Неубедительно притворяешься, – сказала Юлиана и, схватив губку, принялась оттирать от плитки капли засохшего жира. Потом они плечом к плечу одолели залежи грязной посуды, надраили все горизонтальные поверхности и напекли оладий – таких, что пальчики оближешь.
На исходе дня Марта наконец-то смогла присесть на скамейку и утереть с лица пот.
– Ох, умаялась, – вздохнула она, комкая вафельное полотенце.
– Зато время как быстро пролетело, – заметила Юлиана. – Теперь надо бы дом обмотать нитью этой, как бишь ее… Защитной.
– Давай считалочку, – предложила Марта.
– Ну, нет, – отмела та. – Считалочки и жребии для трусов. А я храбрая. И отчаянная. И собак у меня целых две. Эй, Пирог, Кекс! Айда на прогулку!
Юлиана прихватила со стола черный клубок нити-оберега, небрежно набросила на плечи пальто и вместе с псами ушла в мглистые сумерки.
А когда вернулась, застала Пересвета за методичным уничтожением запасов провизии. Начал он с печенья и булочек, затем плавно перешел к варенью, а теперь с аппетитом наворачивал любимое лакомство Юлианы – кедровые орешки.
– Ну, ты! Ну, я тебе! Мою заначку трескать! – с порога крикнула она и бросилась к Пересвету с твердым намерением его проучить. Кекс с Пирогом решили не отставать. Но парень развил небывалую прыть и сноровисто забрался в библиотеку, утащив веревочную лестницу к себе.
Понаблюдав с высоты за тем, как Юлиана бушует из-за орешков, он свернул ноги кренделем, почесал в затылке и остро заточенным карандашом написал окончание первой главы:
«Пока одни устраивают скандал на пустом месте, другие стоят за правое дело и не думают о себе. Им бы арний из силков вызволить да охотникам планы испортить. А почему охотников в лес посылает Грандиоз, надо еще выяснить».
«Навряд ли из пустой прихоти», – подумал Пересвет и сунул карандаш в рот.
Из дому Пелагея выходила с боевым настроем, но на первом же изгибе тропы поскользнулась и чуть не пробороздила носом землю. Фонарь улетел в неизвестном направлении, Киприан получил нечаянный удар в челюсть. Зато Пелагея удержала равновесие.
– Сыроежки трухлявые! – в сердцах выругалась она. – Листьев нападало. И я руками размахалась. Ты уж не взыщи.
Киприан взыскивать не собирался. Он потер подбородок и заявил, что на нем любой синяк заживает в рекордно короткие сроки.
– А куда идти, хоть знаешь? – спросил он.
– Думала, ты знаешь, – выпучилась на него Пелагея. – Ты ведь у нас мастер-древовидец.
– И то верно, – кивнул Киприан. Он картинно завернулся в пурпурные одеяния, хотя красоваться было особо не перед кем. Резко повернулся вокруг себя и замер, прислушиваясь к тихой беседе сосен. Сосны негодовали. На ветви их дальних соседей опять нацепляли каких-то мешков с сетями. А у корней понаставили железных челюстей.
– За мной! – скомандовал он и быстро зашагал в чащу. Пелагея бросилась его догонять, шлёпая по лужам в резиновых сапогах поверх полосатых чулок. Киприан свои чудодейственные чулки оставил дома.
Когда они очутились на месте, голова у обоих слегка кружилась. К небу тянулись толстые стволы – все друг на друга похожие, с пушистыми шапками игольчатых крон. Изредка попадались размашистые дубы и рябины с гроздьями красных ягод. Но охотники народ смекалистый и наблюдательный. Они установили силки на соснах, потому что арнии чаще всего садились именно туда.
– Ну что, разделимся? – предложила Пелагея. – Тебе одна часть деревьев, мне – другая.
– А справишься? – опасливо спросил Киприан.
– Если буду падать, превращусь в горлицу. А произносить нужные слова ты меня уже научил.
Перепрыгнув через проползавшую мимо гадюку, она ободряюще улыбнулась.
– Тогда давай так и сделаем, – согласился Киприан. – Но в случае чего кричи.
Они разбрелись по лесу, условившись встретиться у дуба. Чтоб уж наверняка не потеряться, Пелагея привязала к дубу свою синюю ленточку для волос.
Арнии бились в силках, рискуя повредить крылья, и плакали, как дети. Пелагея выпускала их по одной. Становилась лицом к сосне и на древесном языке вежливо просила спустить ветви. Сосны проявляли удивительную покорность. Им и самим не терпелось поскорее избавиться от груза.