Была и третья поклонница – Теора. Ей нравилось созерцать его прекрасные черты из тени и тихо вздыхать о мимолетном, но столь памятном времени, проведенном в Энеммане. Мысль о том, что она играючи спасёт Вааратон и вернется на родину не позже, чем через месяц, растворилась в бесконечных дождях и заботах. Когда же ей наконец выпадет шанс в открытую сразиться со злом? Почему она только и делает, что путается под ногами?
Незримый всячески старался отразить от нее пагубную печаль. И пока у него это выходило. Но перед главной битвой ему следовало еще более окрепнуть.
Как-то раз Теора попыталась расспросить Пелагею об арниях и женщине из леса, которая стреляет без промашки. В ответ она услышала лишь назидания да совет не поминать былое.
– Тогда как я смогу разобраться, с чем надо бороться?! – вспыхнула Теора.
– Если станешь противостоять в открытую, проиграешь, – коротко сказала Пелагея. Она предпочитала делать вид, будто зла не существует. И думала, что оно покорно ретируется, если не встретит сопротивления.
– Но что, если это и есть главная проблема Вааратона? – не сдавалась Теора.
С библиотечного этажа за новой порцией чая спустился Пересвет. За ухом у него, как всегда, торчал карандаш, а мысли витали где-то между третьей и четвертой главой будущего шедевра. Когда Теора упомянула о проблеме, Пересвет встрепенулся.
– Ой, мелко копаешь, – сказал он. – В Вааратоне уйма проблем. Например, ненастье. Или бедность. Или тот факт, что король бродит невесть где и никто не видел его в лицо. Если потянуть за одну ниточку, долго придется распутывать.
Марта ворчала на Майю: та повсюду разбросала лепестки ромашки.
– Намусорите тут, а мне подметать, – досадовала она. – Да ладно, не надо мне помогать. Сама управлюсь.
Майя послушно отложила щетку с совком и отправилась играть в тайную комнату.
– Смотри, в пропасть не угоди! – крикнула Марта.
Иной раз от ее крика у Юлианы раскалывалась голова.
Она подкрутила кое-какие винтики, подняла свою летучую кровать повыше над мирской суетой – и очутилась почти вровень с гамаком Киприана. Перья арний на «лечебной площадке» тихо переливались в полутьме, оживляя давно забытые грёзы. Сейчас в этом странном, непостижимом доме Юлиана чувствовала себя целой и неделимой, как бревна, из которых он был сложен.
Теора укрылась тяжелым теплым одеялом, но прежде чем погрузиться в дрёму, подумала о Киприане. Сколько еще ночей он будет бродить по лесу? Почему он так загадочен и красив, словно не принадлежит этому миру? Что, если…
Предположение оборвалось, едва зародившись в уме. Незримый предположений не терпел. Ночью он обретал силу. Когда он, объемный и черный, как ночь, с силой сжал Теору в объятиях, ее пронзила тревога. Но затем по телу разлилась невероятная слабость. Мышцы размякли, точно глина под дождем.
– Я вижу тебя насквозь, – прошептал Незримый. – Мне известны все твои мысли. Так что не думай лишнего, понятно? Ты моя.
Окончательно разомлев, Теора провалилась в окутывающий сон – и даже не заметила.
А Киприан тем временем выбрался на охоту за капканами. Он шагал меж деревьев в своих необъятных одеяниях, как владыка леса. Ливень яростно шелестел в листве кустарников, огибал кочки быстрыми ручейками и норовил вымочить «владыку леса» насквозь. Но Киприану как с гуся вода. Он поранился железным зубом капкана и заживил свою рану в мгновение ока. Порвал рукав, случайно зацепившись за сук, но ткань тотчас заросла, словно бы одежда была фантастическим живым существом. А когда ему надоело терпеть падающие на лоб капли, немало удивился при появлении над головой прозрачного защитного купола. Хотя сам же купол и создал.
Спозаранку охотников ждал неприятный сюрприз: Киприан выпустил из силков никак не меньше дюжины арний. Еще приблизительно столько ожидало вызволения на вершинах ближайших сосен. Завтра охотники не получат ни единой арнии. А если снова сунутся в лес, Киприан предпримет очередную вылазку – ему не сложно. И оставит браконьеров с носом. Рано или поздно они отступятся. У них просто не будет выбора.
Режим ночного видения работал исправно. Киприан повернулся, чтобы оглядеть дерево на предмет силков, и обнаружил, что на каждой ветке близ ствола, точно игрушки на магазинных полках, рассажены бледные призрачные птицы. От настоящих арний они отличались разве что цветом да неподвижностью. Киприан обернулся к соседнему стволу, но и там, словно чей-то нелепый розыгрыш, в молчаливом ожидании сидели призраки.