Грандиоз собирался остыть, но вышло так, что вскипел он пуще прежнего. Особняк огласился его чудовищным ором:
– Хватит пиликать! Твоя скверная игра портит мой слух!
Засим последовали быстрые, тяжелые шаги – и крик раздался в комнате Гедеона.
– Лучше бы взял да с Пелагеей разобрался, сопляк! На что мне такой непутёвый сын? Если будешь витать в облаках, лишу наследства! Селене твою долю отдам. Она куда умнее тебя!
Селена выглянула из-за угла в обтягивающем черном костюме, с саблей на плече. Она перемещалась по особняку, как ниндзя, и ее никогда нельзя было застать врасплох. Зато сама она застала врасплох столько народу, что впору бы внести ее имя в книгу рекордов. В отличие от отца, она не считала импульсивность чем-то предосудительным и рубила головы направо и налево. Правда, пока только манекенам.
Услыхав, что распекают братца, она явилась поглядеть на представление – и не опоздала. Конфликт был в самом разгаре. Грандиоз обозвал Гедеона мямлей и бестолочью. Гедеон огрызнулся, заявив, что каков сын, таков и отец. Тогда Грандиоз вышел из себя, хорошенько вмазал ему по физиономии и умчался из комнаты, словно боялся, что ему дадут сдачи. Гедеон сделался мрачнее тучи. В сердцах швырнул он скрипку о стену, и та разлетелась вдребезги.
Настроение у Великого оставляло желать лучшего, поэтому, ни о чем не думая, он отправился в подземелье, где в клетках томились арнии. В неволе их оперение совсем померкло, но это не мешало механоглоту исправно ворочать шестеренками, выкачивая птичьи силы и голоса. Механоглот – громоздкая машина с мудреным механизмом и каплей изнаночного волшебства – не нуждался в новых деталях и починке как раз благодаря этой капле.
А ее Грандиоз отнял у одного изобретателя. Впрочем, не стоило опасаться, что изобретатель вернется ее забрать. Он сгорел во время чудовищного пожара, который, разумеется, случился не сам собой. Но то были крайние меры. И Грандиоз не намеревался вновь к ним прибегнуть.
Он сгреб в пригоршню кулоны радости, которые, точно перепелиные яйца, выпадали из нутра механоглота. Продел в отверстия по тесемке и повесил себе на грудь. Они сверкали в полумраке, мало-помалу угасая. Сила, в них заключенная, перетекала к Грандиозу. Сегодня вечером новый концерт. Оплошать из-за какой-то ничтожной семейной ссоры было бы глупо. А попасться на удочку собственной вспыльчивости – верхом неосмотрительности.
«Я же деловой человек, – сказал он себе. – Надо быть дипломатичным. Надо проявить терпение и не вспылить при разговоре с Пелагеей. А разговор обещает затянуться».
Он вышел из подземелья, заперев двери на три замка. Арния, которую проглотил и выплюнул механизм, сделалась блёклой, почти прозрачной. Ее посадили обратно в клетку, но прутья решетки не могли удержать ее в заточении. Вылетев на свободу, арния без труда преодолела стену толщиною в полметра и полетела в родной лес.
За Грандиозом следили внимательные глаза. Черные, как у ворона. Зоркие, приученные смотреть вдаль. Рина пряталась за кустом смородины, и ее легко можно было бы заметить. Но Грандиоз был слишком занят самовнушением и мыслями о визите, который следовало непременно нанести Пелагее.
– Отец, я с тобой! – Выбежала следом Селена. На сей раз у нее на плечах висел колчан со стрелами. Изогнутый дугою лук с серебристыми наконечниками у тетивы она держала в руках. Гибкая и несгибаемая. Так бы описала ее Рина. Такой Селена считала себя сама.
Грандиоз бесстрашно вступил в лесные чертоги. По крайней мере, так могло показаться на первый взгляд. А на деле у него тряслись поджилки. Вдруг сейчас ему на встречу выбежит дикий зверь? А если не только выбежит, но и укусит? Ни для кого не секрет, что дикие звери порой болеют бешенством.
Однако ни одного бешеного зверя ему не встретилось, и он благополучно миновал западни, которые, как он считал, ему приготовила Пелагея.
Миновать – миновал, и даже на крыльцо дома поднялся. А вот дальше – никак. Ни в дверь постучать, ни за ручку дернуть. Оставалось только раскричаться, что Грандиоз и сделал. Кричать с ним на крыльцо Селена не пошла. Ей захотелось пострелять из лука. А мишеней в лесу хоть отбавляй.