Владыка и друг деревьев предстал перед ней – невозможно прекрасный и суровый, как ангел отмщения. Огненные вьющиеся волосы, глаза из прозрачного янтаря, правильные черты лица, любоваться которыми можно веками. А эта его улыбка… Нежданное колдовство, мягкая снисходительность, от которой стыд краской приливает к щекам. Селена чувствует себя непокорной девчонкой-сорванцом, наказанной за глупую выходку. Ее отчитали, поставили в угол, но по-прежнему любят и готовы простить.
Она боится того цветка, что без предупреждения распускается внутри. Завянь! Исчезни! Она топчет его, после чего сжигает дотла. В ее душе слишком много пепла и ни единого живого ростка. А может, всё же есть один?..
Киприан удаляется без спешки, словно повелитель в собственных владениях. Селена хочет посмотреть ему вслед, но пересиливает себя. Гордая, высокомерная и холодная, как обломок льдины на тающей реке. Спустя сотню шагов Киприан позволяет корням втянуться в землю.
Пленнице возвращена ее свобода.
Но свободна ли пленница?
***
После долгих часов, проведенных в полях, на лоне природы, Пересвет с великим трудом заставлял себя идти на работу. Несмотря на статус аграрного города, Сельпелон был шумен и безнадежно суетлив.
– Старею, – сказал Пересвет, падая на стул перед печатной машинкой. – Скорее бы скопить деньжат на домик в горах!
– С нашей зарплатой скопишь, – скептически отозвался Елисей. – Скушай, вот, лучше ватрушку, – предложил он, перегнувшись через стол. Россыпь веснушек, нос картошкой, глаза-васильки да льняная рубаха навыпуск. Простецкий парень с простыми мечтами. Городу не по зубам.
– Да ты что?! – ужаснулся Пересвет. – Василиса нас обоих в порошок сотрет! Строго ведь запретила на печатные машинки крошить.
– А ты не на них кроши. Ты рядышком, – посоветовал Елисей. Сразу видно: правонарушитель со стажем.
Бюро печатных услуг «Южный Ветер» одним из первых подхватило несносный городской темп и гналось за новостями, точно свора гончих за лисой. Заправляла погоней сестра Елисея – Василиса. Она беспокойно спала, мало ела, но глаза всё равно загорались всякий раз, стоило где-нибудь замаячить сенсации.
Чуть ли не каждое утро она поручала Пересвету написать какую-нибудь статью с изюминкой, тормошила взвод угрюмых печатников, после чего посылала брата в «горячие точки» с тяжеленной тачкой, на которой громоздились свеженькие газеты – что называется, с пылу с жару. Под «горячими точками» она разумела места, где скапливалось больше всего народу: рыночную площадь, вокзал, Фонарную улицу и парк в честь неведомого короля.
Газеты расходились, как горячие булочки с повидлом. Правда, иногда Пересвет терял вдохновение, сочинял бестолковые статьи, и начинка для булочек получалась горькой. В таких случаях Василиса лишала его части жалованья. А потом целый день ходила хмурая, срывая злость на всяком, кто под руку попадется. Она жила «Южным Ветром». А «Южный Ветер» уже давно прекратил бы существовать без нее.
В отличие от Василисы, Елисей не собирался посвящать жизнь одному, пусть даже и непомерно важному делу. Его вполне устраивало жить ради маленьких радостей. Таких, например, как, бездомный пёс, который вилял хвостом, едва завидев его с угощением. Или солнечный зайчик, дрожащий на оконной раме погожим днем. Или рыбалка. Правда, погожих дней становилось всё меньше. Елисея это удручало. Он часто жаловался Пересвету, что в ненастье окуни не клюют.
– Думается мне, это всё из-за Мерды, – протянул он.
– Что из-за Мерды? – спросил Пересвет с набитым ртом. Он старательно пережевывал ватрушку под столом.
– Да хмарь эта, тучи. Прошлая осень такой не была. Прошлой осенью в Вааратоне бабье лето на целый месяц растянулось. И солнышко светило.
Прервав поток его воспоминаний, в кабинет влетела всклокоченная Василиса. Длинное синее платье с белым фартуком уже успело где-то запачкаться, хотя было стирано всего день назад.