Группа не прожила долго, хотя они всё же написали как минимум ещё одну песню — "Mr Johnson". «Мы много репетировали и очень мало записывались», — признался Ино в интервью Яну Макдональду из NME в 1977 г. «обычно просто постоянно занимался этой штукой, генерирующей очень чистые и очень громкие синусоидальные волны.»
Ино также участвовал в ещё одной студенческой группе, причудливо названной Dandelion And The War Damage. Он пел, Энтони Графтон был и тут гитаристом, на басу играл Дэйв Халлоуз, на барабанах — Альф Макдональд. Клавишника звали Джим Джонсон — он был не из их колледжа, а из соседнего Бэйсингстока. «познакомился с Брайаном у него дома в Винчестере — нас представила друг другу наша общая знакомая Рита Харрис», — вспоминает Джонсон. «Она тоже училась живописи. Я думал о том, чтобы пойти учиться в тамошний музыкальный колледж, и она сказала: «тебе нужно познакомиться с нашим Брайаном Ино». В Винчестере было здорово — там была своя маленькая музыкальная жизнь. Помню, что у Сары и Брайана гостил поэт Брайан Паттен. С Брайаном мы сразу сошлись, Сара тоже была мила — привлекательная и с похожими увлечениями.»
War Damage вскоре стали «работающим предприятием»: «Мы немного репетировали в колледже или дома у Брайана. Я играл на органе Farfisa, Тони Графтон — на гитаре, а Брайан был фронтменом. У него был очень театральный подход — почти как у Боуи, но до него! Очень жаль, что ничего из этого так и не было записано, потому что это была совсем не плохая музыка — вовсе не авангардная; это была весьма мелодичная рок-группа. Песни писали в основном мы с Брайаном, либо Брайан, Тони и я. Мы провели маленькое беспорядочное турне по другим колледжам в моём фургоне Commer — помню, как-то раз он сломался на обратном пути с концерта рядом с Гайд-Парком. Помню, как мы играли в кембриджском университете; это был «Бал первокурсников» — всё было битком забито. После нас Сара со своей сестрой исполнили стриптиз.»
Не удовольствовавшись ролью главного вокалиста, Ино приобрёл свой первый «настоящий» электронный музыкальный инструмент — это была электрогитара Starway, купленная в музыкальном магазине по пути в Портсмут. Она обошлась ему в 9 фунтов 15 шиллингов и была с ним рядом на протяжении многих лет и нескольких альбомов. Струны на ней ни разу не менялись; для облагораживания её (и своих) технических недостатков он обычно пускал её через фуз-бокс Project Wem, в результате чего получались насыщенные «гребни» звука, больше похожие на звучание авиационного двигателя, чем гитары. Многочисленные кредиты "snake guitar" на альбомах Ино 70-х годов обычно относятся к этому верному комплекту — Starway и фуз-бокс.
Настоящее овладение гитарой было для Ино не так уж важно, поскольку он был более сосредоточен на своих теориях и выводах, касающихся композиции — а в них по большей части вообще не предусматривалось никаких музыкальных навыков. Транскрибировав и отредактировав свои обширные заметки из первой среди многих записных книжек Challenge или Oldwich, он написал аналитическое эссе «Музыка для немузыкантов». Благодаря типографии Винчестерской художественной школы этот обширный трактат был напечатан миниатюрным тиражом в 25 экземпляров. Это был памфлет — краткое теоретическое рассуждение, вдохновлённое уроками, усвоенными от Джона Кейджа, Кристиана Вольфа и Джорджа Брехта, а также собственной работой в области плёночной композиции. Это фактически был манифест «создай параметры — начни — посмотри, что получится». Он также перекликался с эссе Стива Райха «Музыка как постепенный процесс», также изданным в 1968 г., в котором утверждались модели новых радикальных композиционных средств. Ино предлагал вообще обойтись без композиции в общепринятом смысле — хотя примерно о том же писал и Райх в своём эссе: «Меня интересуют воспринимаемые чувствами процессы. Я хочу иметь возможность слышать, как процесс развивается на всём протяжении звучащей музыки.»
Имея в активе какую-никакую публикацию, Ино стал гораздо более уверен в своих силах — и эта самоуверенность отразилась в его всё более экстравагантном внешнем виде. Будучи давним завсегдатаем магазинов секонд-хэнда и мелочных распродаж, наш отец одного ребёнка теперь стал интересоваться дамскими сорочками, горжетками из перьев и — благодаря жене — начал заигрывать с гримом. Дойдя до уровня юбки, он остановился и всегда утверждал, что в его случае речь не идёт о кросс-дрессинге, а просто о типичной для художественных школ попытке «выделиться». «всегда чувствовал себя поп-звездой», — сказал он Майклу Брэйсуэллу. «Даже учась в художественной школе, я очень странно одевался.» Позже он также заявлял, что поскольку он покупал свои костюмы на распродажах, где одежда редко сортировалась на мужскую и женскую, он брал всё, что ему нравилось — независимо от полового признака. «носил эту одежду не потому, что она была женская, а потому что она мне нравилась. Я надевал всё, что хорошо выглядело; то же самое можно сказать и о гриме.» Позже он вспоминал: «Все думали, что я гомосексуалист.»