Забурлили мощные винты, погашая скорость.
- Эй, на шлюпках! - раздалось с корабля. - Подгребай к трапу по очереди!
Шерстнев приказал Борщенко с ранеными разгружаться первыми.
Пока люди со шлюпок, один за другим, поднимались на палубу корабля, Шерстнев думал о том, что оставлял он здесь, - о родной «Неве».
Сколько беспокойных лет жизни связано у него с этим судном! Длинный путь пробороздил он на нем по штормовым морям и океанам за эти годы, всегда уверенно стоял на капитанском мостике… И вот судна больше нет! Замерли его могучие машины, затихли привычные шорохи. Мертвое, на вечные времена останется оно в тишине и тьме океанской бездны…
Голос Рынина вывел Шерстнева из невеселой задумчивости:
- Пора и нам, Василий Иванович..,
Да, последний моряк с предпоследней шлюпки уже поднимался по трапу. Пора подгребать и последней, капитанской шлюпке.
Уже крепчал ветер и все выше поднималась беспокойная волна…
КОЛЯ ПЕТРОВ СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ КАПИТАНУ
Радостно переговариваясь, успокоившиеся моряки по очереди поднимались на корабль. Там их сразу же отводили в сторону.
Шерстнев поднялся последним. И его поразили необычные тишина, темнота и безлюдие на палубе. Странно было и то, что из товарищей с «Невы» здесь никого не было.
Трое незнакомых, в непромокаемых плащах, стояли перед Шерстневым. Дальше виднелись еще двое, с автоматами, мрачно поблескивающими в полутьме. Между автоматчиками - Коля Петров.
- Иди за мной и не оборачивайся! - приказал провожатый в плаще.
Грубое обращение и акцент поразили Шерстнева, и его обожгла мысль: «Немцы!»
В этот момент он услышал впереди возню и крик Петрова:
- Это фашисты, Василий Иванович!
С нелегкой для своих лет стремительностью Шерстнев рванулся обратно к борту. Но тяжелый удар настиг его сзади и свалил с ног.
- Дай сюда свет! - раздался возглас по-немецки.
Луч прожектора метнулся на палубу и осветил пытающегося встать Шерстнева и Колю Петрова, которого автоматчики держали под руки.
Отчаянным усилием Коля вырвался и бросился на помощь Шерстневу.
- Стой! Буду стрелять! - крикнул по-русски немец в плаще, выхватывая пистолет. - Стой!..
Коля не остановился. Но добежать до Шерстнева ему не удалось. Навстречу, один за другим, раздались несколько выстрелов. Ноги его подогнулись, и он опрокинулся навзничь. Рука, в последнем усилии протянутая к Шерстневу, с глухим стуком вяло откинулась на железную палубу.
- Зачем стрелял? - опросил другой немец в плаще. - Они все коммерческие. Военных среди них нет. ’
- Если он побежал, - надо было стрелять! - жестко сказал стрелявший. - Жалеть нечего: он русский!
- Ну ладно. Сбрось его за борт. А мы пошли.
Шерстнева, который уже встал, подхватили под руки и грубо потащили вперед. Спустя несколько минут его втолкнули в тесную, освещенную каюту. Там были еще трое вооруженных немцев. Они прижали Шерстнева к стене и быстро обыскали, вывертывая из карманов все содержимое. Сорвали с. руки часы. Сдернули с шеи шерстяной шарф.
Потом Шерстнева снова подхватили под руки, вывели из каюты и потащили мимо орудийной башни, между каких-то надстроек, до люка, у которого стояли автоматчики. Один из них открыл крышку, и Шерстнева бесцеремонно сбросили в зияющее отверстие.
«Кажется, конец», - подумал Шерстнев. Но заботливые руки товарищей подхватили его на лету и поставили на ноги.
- Василий Иванович, вы? - услышал он шепот Борщенко. - Больше там никого нет?
- Нет, больше там никого нет, - с трудом сказал Шерстнев. - Коли Петрова уже не будет.
- Сейчас, Василий Иванович, мы вас устроим, чтобы вы прилегли, - не поняв последних слов Шерстнева, продолжал Борщенко. - Сейчас… Потерпите…
- Нет больше Коли Петрова! - громко повторил Шерстнев, и голос его дрогнул. - Погиб Коля! Бросился на помощь мне - и его убили.
Наступила мертвая тишина. Молчание было тяжелое и долгое.
- Как это случилось? - спросил, наконец, Женя Муратов.
Шерстнев рассказал. И снова несколько минут стояла тишина. Потом все завозились, зашептались.
- А где раненые? - спросил Шерстнев у Борщенко.
- Их сразу же забрали в корабельный лазарет.
- А Борис Андреевич?
- Я здесь, Василий Иванович, не беспокойтесь, - отозвался Рынин.
- Василий Иванович, - зашептал в ухо Шерстневу протиснувшийся к нему комсомолец Сережа Степанов.- А у Жени Муратова фашисты нашли в кармане Гитлера… Что-то будет? Наверно, Женю повесят.