Черным силуэтом, подобно гигантской змее, полк вытягивался быстрым шагом в направлении станции Соганлугской. Моя команда следовала в середине колонны. Отличное шоссе позволяло патронные вьюки вести на линии пулеметных. От шага нескольких тысяч людей и топота коней по промерзшей дороге получался шум, напоминавший не то шум леса, не то шум горного ручья. Дорога местами подходила к лесу, а после, свернув влево, пошла по голому косогорью Крестовой горы. Небо начинало понемногу бледнеть, когда мы прошли памятник саперам, павшим в прошлую войну. Пройдя Крестовую гору, дорога опять повернула к лесу и пошла по бугру. Сквозь ряды стволов высоких сосен блеснули первые лучи восходившего солнца.
– А что, ваше благородие, удержат ли наши Сарыкамыш до нашего подхода? – задал мне вопрос наводчик первого пулемета Скляров.
– Думаю, что да, – ответил я.
– Ночью, нам сказывали, в Меджингерте, – заговорил другой, – что турок там с тьмы навалило. И откуда они взялись, ваше благородие?
– Прошли через Бардус, самый короткий путь для них. На войне этого не избежать, всегда одна сторона хочет обойти другую, – ответил я.
– Кабы, ваше благородие, удержались бы кабардинцы, то можно будет к вечеру нам нажать на турка с восьмой версты. Важно его сшибать с Турнагеля – чтобы не глазел бы на Сарыкамыш, а дальше грязный сам уйдет, – с авторитетом заметил Чураков. Люди, как и следовало ожидать, были отлично осведомлены о положении у Сарыкамыша. Прибывшие ночью из Сарыкамыша в Меджингерт, они поделились с ними сведениями о том, что там творилось, дав им сравнительно точную картину полного окружения.
Было уже совсем светлое утро, когда полк подошел к глубокой котловине, где внизу находилась станция Соганлугская. Самой станции с окружающими ее домами в утреннем тумане не было видно, но до нас оттуда доносились звуки двигающихся обозов, крики людей и ржание коней. Мы встали на короткий привал.
Среди говора людей я вдруг услышал:
– Чуй, хлопцы, кажись, бой слыхать.
Люди притихли, я также напряг свой слух. С востока в направлении Сарыкамыша ясно доносилась до нас орудийная канонада.
– Трудно определить, – обратился ко мне мой младший офицер подпоручик Чуписов. – Но мне кажется, что там количество артиллерии очень приличное.
Я утвердительно кивнул. Послышалась команда «Шагом марш». Пройдя с полверсты, роты стали спускаться по тропе в котловину, напрямки. Дорога сокращалась версты на две, а то и больше. Боясь покалечить лошадей по крутому спуску, я ускоренным шагом продолжил путь по шоссе.
Дорога шла крутыми зигзагами по извилистому, покрытому густым лесом обрыву. Давая резкие гудки, навстречу несся автомобиль. В нем сидел офицер Генерального штаба, спешивший, очевидно, в ставку. На последнем повороте к станции ко мне на полном галопе подскочил ординарец.
– Ваше благородие, командир полка приказали как можно скорее двум пулеметам прибыть к станции, – доложил он мне скороговоркой.
– А что такое там произошло? – задал я вопрос.
– Так что, турок на восьмой версте у кислого родника перерезал сашу (шоссе). Второй батальон спешно выступает на подводах, а вам приказано придать ему пулеметы.
Я приказал подпоручику Чуписову со взводом пулеметов пойти вперед и поступить в распоряжение командира 2-го батальона, а сам, спустя немного времени, последовал за ним.
Первое, что бросилось мне в глаза на станции Соганлугской, это большая вереница молоканских фургонов, вытянутая по шоссе в направлении Сарыкамыша. Назначенный батальон торопливо усаживался в широкие, запряженные четвериком повозки. Мои пулеметчики проделывали то же самое, пристегнув лошадей поводами к задкам фургонов. Все это делалось быстро, легко, под смех и прибаутки солдат. Какому-нибудь новому, чуждому человеку показалось бы непонятным, как эти люди могут быть веселы, когда через какой-нибудь час они должны вступить в бой.
Да, «смерть никому не мила, но на миру и смерть красна», говорит наша пословица, и особенно, если этот мир был из прекрасных солдат, проникнутых сознанием долга службы.
Где-то с хвоста повозочной колонны понеслась вперед команда «Трогай». Под громкие крики «ура» всего полка конный поезд рысью тронулся в путь и скрылся за поворотом ущелья.
Много лет прошло с той поры, но этой величественней минуты мне не забыть никогда. И теперь, в изгнании, в бесконечных мыслях о будущем своей Родины, я особенно часто думаю об одном: пусть в душе будущего русского солдата, когда ему придется встать перед лицом опасности, возродится тот дух, который был у его предков в Сарыкамышских боях.