Hочью он очнулся вновь. Все молчало, на небе не было ни Луны ни звезд, во мраке лежало маковое поле, мрачно нависало над головой своими ветвями дерево. Только из под его причудливо оголенных корней струился искрящийся и таинственный свет. Мужчина бросился к дереву, он вдруг подумал, что она здесь, что он увидит ее вновь и никогда не отпустит. У самой земли в ствол дерева была врезана маленькая деревянная дверца, из под которой лился тот самый свет. Мужчина схватился за деревянную ручку и дернул. Свет вдруг исчез, а внутрь дерева или в землю неведомо как глубоко уходил столь узкий тоннель, что по нему можно было разве что ползти. Перед глазами мужчины все прыгало, он тяжело дышал, и точно знал, что где-то там, внутри, найдет ее. Он опустился на колени и пополз.
Он полз и полз, все глубже. Абсолютная тьма окружала его своим безумием. Становилось все труднее дышать. Пахло сырой землей, земля крошилась, забивала ноздри, царапала тело. Какие-то скользкие черви ползали по коже, нельзя было даже стряхнуть их, невозможно было даже изогнуться. Только вперед по нескончаемому тоннелю в никуда. Какие-то червячки забивались в рот. Вдруг что-то скользкое и холодное уткнулось в анус, раскрыло его, и изгибаясь и перебирая тысячами ножек заползло в кишечник. Он полз, он не мог не ползти. Было почти невозможно двигаться, и только вперед. Земля забилась в уши, в рот, облепила голову, но он уже ничего не чувствовал. Только продоль тела сокращаясь уже сам словно червь полз все глубже в землю. Тоннель был уже не земляной. Что-то сдирало кожу, и каждое перемещение отдавалось невыносимой болью во всем теле. Черви прогрызли ушные перепонки и заползли в мозг. Адские муки силились разорвать череп. Он все полз. Изодранное мясо клочьями висело на царапаемых костях. Он безумно извивался и дергался, проникая дальше в нору. Что-то шевелилось внутри и съедало его заживо, слышался треск раздираемых внутренних органов. Он забылся в боли.
Солнце стояло высоко и освещало голубое небо с плывущими по нему не спеша облаками. Волновались уходящие далеко за горизонт красные маки. Шелестело зелеными кронами одиноко стоящее дерево. Он открыл глаза и долго лежал, устремив куда-то вдаль пустой взгляд, затем поднялся, обмер и закричал, потому что на толстом суку дерева, на веревке, обвивающей посиневшую шею висела она. Его сердце бешено забило в мозг, все плыло перед глазами, он все смотрел на вывороченную неестественно голову, свисающие нежные руки и белые стройные ножки с пушком между ними. Рядом с петлей, на которой висела девочка, висела вторая, пустая, петля. Он не помня себя оказался на дереве, просунул в петлю голову и прыгнул. Он еще успел услышать хруст шейных позвонков.
Мы смерть вынашиваем нежно, Скрытою одеждами надежд