— Нам точно больше некого послать? — уныло уточнила миледи.
— Тайана Лоттари-Штрайн всего на четвертом курсе, — ректор покачал головой, а после посмотрел на меня, — леди Фоули-Штоттен, спускайтесь. Никто не будет вас уродовать.
Их слова я, если честно, слушала вполуха — во время прыжка у меня лопнул ремешок на правой туфельке, и теперь я рисковала потерять обувку. А мне нельзя, у меня сложная жизненная ситуация!
— Мы просто выдадим вам диплом раньше времени, — недовольно произнесла миледи проректор, — и грамоту за особые заслуги в учебе. Ваша задача быть самой худшей невестой, чтобы все остальные, даже проигрывая, даже позорясь во время выступления сравнивали себя с вами и успокаивались.
— И вы хотите, чтобы я выставила себя глупой, некрасивой… — оторопела я и даже отвлеклась от туфельки, которая держалась сейчас только за счет пальчиков.
— Мы хотим, что бы вы были собой, — оборвал меня ректор. — Вы умная, одаренная и талантливая студентка.
— При этом вздорная, вспыльчивая и склонная к скоропалительным решениям, — добавила миледи проректор.
— И проклятиям, — прибавил Гамильтон и я возмущенно прошипела:
— Ты на чьей стороне?!
— На стороне истины, — флегматично ответил пес и зевнул.
Миледи проректор стоически проигнорировала моего компаньона и как ни в чем ни бывало продолжила:
— Ваш нрав известен в столице еще с Весеннего Бала, так что ничего нового вы миру не покажете.
Ох, Весенний Бал… Неловко тогда вышло.
— При этом вас ждет обновление гардероба за счет казны, — вкрадчиво произнес милорд ректор, — несколько артефактов на ваш вкус…
— В пределах пятисот золотых на все, — поспешно вставила миледи проректор.
— И за каждый пройденный этап участницы получают драгоценные украшения. После смерти барона вы находитесь в трудной жизненной ситуации, — ректор посмотрел мне в глаза.
Правда, для этого ему пришлось сильно задрать голову и, судя по всему, ректорской шее это не понравилось, так что он перевел взгляд на пол, а после, украдкой, потер загривок.
— Не такой уж и трудной, — непримиримо фыркнула я и неуверенно поерзала.
Кажется, мы не сможем сами спуститься вниз.
— Последнее лето вы жили в лесу, — миледи проректор неаристократично закатила глаза, — потому что не захотели возвращаться к матери и отчиму.
— Вы продаете самодельные портальные артефакты, — выразительно добавил ректор и положил ладонь на подозрительно пухлую папку. Этак со значением положил. С намеком, я бы даже сказала.
— Компромат, — уверенно опознал Гамильтон, — а я всегда говорил, что после себя нужно оставлять лишь пепелище и…
— И трупы, — вздохнула я.
— Теперь нас будут шантажировать, — продолжил страдать пес, — я, благородный бассет-хаунд, буду вынужден нацепить на себя кружево и дешевые стразы! Ветеран второй войны сателлитов будет выглядеть как последняя левретка.
— Ты килограмм на двадцать тяжелее любой левретки, — возмутилась я. — И почему стразы-то дешёвые?!
— А у тебя есть золото на натуральные камни? — искренне поразился Гамильтон и припечатал, — а насчет веса — учти, что титановое спокойствие, золотой характер и стальные мышцы легкими быть не могут!
— В тебе еще мешок ворованных пончиков и…
— Мы вам не слишком мешаем? — миледи проректор поджала губы.
Уныло вздохнув, я ответила максимально честно:
— Выхода вы нам не оставили. Я согласна, только со шкафа снимите — у Гамильтона короткие кривые лапы, а я вся потратилась на… На свои личные дела.
Дела, который веселят всю Академию, а я не вижу. Эх. Вздохнув, я как-то не слишком удачно шевельнулась, и моя туфелька соскользнула!
Но я успела подхватить ее петлей левитации. За самый-самый краешек ремешка, только бы он не оторвался, о Великие Боги, только бы…
— Знаем мы ваши «дела», — ректор похлопал по папке, — это будет передано во дворец. Чтобы вы не стали для них слишком невыносимым сюрпризом. Мы не можем…
Он оторвался. Я с ужасом наблюдала за тем, как моя несчастная, поношенная туфелька летит прямо в ректорский лоб! За мгновение до непоправимого обувка была уничтожена метким заклятьем миледи проректора.
А в следующее мгновение петля левитации, сколдованная сердитой миледи, обхватила наши с Гамильтоном тела. Проректор не церемонилась и распахнула двери прямо нами!
Спасибо, Гамильтон успел сколдовать малый щит и я ушибла только плечо.
— Ты утром сказала, — вспомнил вдруг мой компаньон, — что не станешь прыгать для профессоров, даже если тебе предложат золото.
— И к чему ты это? — нахмурилась я.
Гамильтон ухмыльнулся во всю пасть и, встав на задние лапы, левой передней указал на не слишком чистый пол: