А в Стайках всю нашу семью, как и других односельчан, преданных Советской власти, преследовали полицаи. 14 апреля 1943 года гестаповцы и полицаи из националистов после пыток и издевательств загнали в три душегубки 64 человека наших сельских активистов, отвезли их в урочище Гаево и там некоторых полуживыми зарыли в яме. Семью нашу спас подпольщик Ваня Потебенко, работавший по заданию партии в немецкой комендатуре.
В канун освобождения Стаек фашисты замучили Ваню Потебенко. Его выдал предатель из нашего села, презренный гитлеровский прислужник. Семью нашу вместе с другими тут же арестовали и погнали к эшелону для отправки в Германию. Но в Жуковцах партизаны помогли всем бежать. Погиб только мой племянник Борик. Старуха Топчий из Жуковцев, связанная с партизанами, спрятала мою мать и всех остальных. Когда пришла Красная Армия, наши вернулись в родное село...
Повидаться с матерью и отцом мне удалось лишь летом сорок четвертого года. После окончания учебы меня снова направили в Заполярье, на Рыбачий. Добираясь с Дальнего Востока к месту службы, я на короткий срок заглянул в Стайки.
Дома я узнал много горького о жизни при фашистах, много страшного о гибели товарищей моего детства и много героического о наших партизанах.
Встретился я и с Надей, моей первой любовью. Она была, как многие женщины тех лет, в сапогах и мужском пиджаке. На лацкане пиджака орден Красной Звезды, только что полученный ею за подвиги в партизанском отряде. Надя воевала в подполье, там подружилась с хорошим человеком и полюбила его.
ПОСЛЕДНИЙ ЗАЛП
Снова я на Севере, на Рыбачьем. Вернулся после учебы, боясь опоздать к моменту нашего наступления на этом участке фронта. Прибыл вовремя — моряки только готовились к нему.
Флотские товарищи не забывали меня во время отсутствия. Еще во Владивостоке по их представлению мне вручили боевой крест — орден Британской империи 5-й степени. Помнили меня и на батарее. Особенно часто приходили письма от матроса Любимова. Он и сообщил о гибели Коли Субботина: осколок вражеского снаряда пробил Николаю грудь. Погиб наш «хитрый артиллерист», погиб с обидой в душе, нанесенной ему перед боем: Демченко, по-своему наводивший порядок на батарее, приказал Субботину сбрить усы...
Когда я вернулся, 140-й батареей командовал уже не Демченко, а Вячеслав Зайцев. На полуостровах произошло много перемен. Появились новые батареи, оснащенные самыми современными приборами управления стрельбой. Рыбачий и Средний превратились в мощную крепость. Залив Петсамо надежно блокировался совместными действиями подводных лодок, торпедных катеров и береговой артиллерии. На Среднем стояла еще одна дальнобойная батарея, ею командовал капитан Артемов, у которого я начинал свою службу в Заполярье. 28 июня 1944 года эта батарея вместе с другими и с торпедными катерами потопила на подходах к Петсамо три транспорта противника. Один из них Артемов уничтожил на предельной дальности стрельбы. За нашим Краснознаменным дивизионом числилось около трех десятков потопленных судов различного тоннажа. 221-я и 140-я батареи за годы моего командования уничтожили в одиночных боях тринадцать кораблей.
После приезда меня назначили начальником штаба дивизиона на Рыбачьем. В дивизион входила и батарея Володи Игнатенко, где воевали мои старые боевые друзья. Из них была сформирована команда артиллеристов для захвата немецкой батареи на мысе Крестовом. Эта команда в составе десанта Героев Советского Союза капитана Барченко и Виктора Леонова захватила 150-миллиметровую батарею, не раз стрелявшую по нашим позициям, и из вражеских орудий открыла огонь по фашистам. А наша, 140-я, возглавляемая Вячеславом Зайцевым, поддерживала артиллерийским огнем действия 12-й бригады морской пехоты, прорывавшей оборону противника на хребте Муста-Тунтури.
В Петсамо, древней Печенге, высадили десант. 15 октября наши войска освободили порт и двинулись дальше на запад. Гоша Годиев участвовал в этих боях на своем танке.
Для стационарной береговой артиллерии полуостровов война закончилась. Опустел Рыбачий. Почти все войска ушли в район Киркенеса.
Человеку, привыкшему к боевой жизни, трудно было найти себя в новой обстановке. Но через несколько дней опять закружилось довоенное колесо штабной жизни: боевая подготовка, пересоставление планов, практические стрельбы, строевые занятия. Жизнь входила в колею нормального рабочего дня, хотя на остальном фронте еще продолжались боевые действия.
Пришло письмо от наводчика Сергея Федоровича Рачкова, которому в мае сорок второго года оторвало правую руку. Он работал под Москвой председателем колхоза. Матросы в ожидании конца войны прикидывали, кто куда пойдет работать или служить. Черепанов теперь уже орденоносец, с него давно сняли судимость за пресловутые два мешка сахару, решил остаться на сверхсрочной — он еще долго служил на полуостровах. Иван Оносов собрался на учебу в Одесское военное фельдшерское училище. Геннадий Хмелев стал комсоргом дивизиона, ему нравилась политическая работа. Петр Иванович Бекетов учился в Военно-политической академии в Москве. Покатаев продолжал служить на Севере, но перешел теперь на батарею к Володе Игнатенко.
Последние залпы мы дали 9 мая 1945 года вместе с артиллеристами всей Страны Советов. Мне позвонил начальник артиллерии СОРа и приказал приготовиться к стрельбе всеми батареями, но холостыми зарядами.
— Зачем, товарищ полковник?
— Слушай радио, поймешь!
— Победа! — закричал я и включил приемник.
Через несколько минут стрельбу отменили, предложили принять даже срочные меры, чтобы стрельбы не было. Но остановить салют уже было невозможно. Гремели залпы не только всех батарей, но всего оружия, которое имелось на полуостровах.
Пришел наш долгожданный день — День Победы.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В годы, когда нашу страну рассекал фронт, левый фланг которого упирался в Черное море, а правый — в море Баренцево, я побывал в качестве корреспондента «Красного флота» на позициях двух крупнокалиберных морских батарей, разделенных расстоянием в несколько тысяч километров. Эти батареи стояли на флангах гигантского советско-германского фронта: одна — на высотах у прибрежного селения Кабардинка под Новороссийском, другая — в скалах Заполярья у семидесятой параллели. Батареями командовали два. капитана — Андрей Зубков и Федор Поночевный, оба однокашники, воспитанники Севастопольского военно-морского артиллерийского училища, оба выпускники сорокового года.