— Ну конечно!
— И сразу же бросился к метле, чтобы заниматься перед зеркалом в умывальной комнате… Что же будет, когда ты начнешь петь строевые песни, ведь ты знаешь, какая там акустика! Ну хорошо, к какому же выводу ты пришел?
— Что все то, что я тебе перечислил, — это неотъемлемая часть солдатской службы, причем на сегодняшний день — во всех армиях. Значит, в этом есть здравый смысл… Безусловно, есть здесь ошибка и сержантов, и лейтенанта, которые не заставили нас понять, в чем смысл этой, на первый взгляд, муштры.
— Ого! Ты уже начал критиковать старших…
— Не перебивай. Если требуется выполнять все эти стойки, повороты и приемы, значит, надо их выполнять как можно правильнее.
— Ну а вторая ступень твоего переломного момента?
— Я понял, что необходимо сформировать определенные навыки, довести до автоматизма и поддерживать их.
— Смотри-ка…
— В этом была наибольшая трудность, причем не столько в самом исполнении, сколько в плане осознания.
— А для чего так необходимо иметь эти навыки с этой твоей новой точки зрения?
— Если ты формируешь и поддерживаешь их посредством тренировки, все становится намного легче и проще, а главное — без нервных затрат.
— А как быть тогда с личной свободой, о которой ты так пекся?
— Да нет, ты не понял. Тебе это может показаться парадоксальным, но именно автоматизм оставляет больше свободы для действий. То есть, не растрачиваясь на второстепенном, ты высвобождаешь себя для главного…
— Ты гений!
— Человек давно открыл преимущества автоматизма, и ему не было стыдно «ставить на автомат» многие свои функции, такие, как дыхание, ходьба, жевание. Если бы ему приходилось концентрировать постоянное внимание на том, как передвигать ноги, как вдыхать и выдыхать, как открывать и закрывать рот, ему бы не оставалось времени ни на что другое. А уж о механизмах адаптации к окружающим условиям, которые создает и без которых не может существовать цивилизация, и говорить нечего.
— Из-за этого ты упражняешься в умывальной?
— Я отстал немного, надо признаться.
Он совсем не глуп, этот парень! Чувствую, что он начинает оказывать на меня влияние. Что ж, посмотрим. Поднимаюсь на ноги. Нашего взвода и след простыл.
— Ну вот, занимались, Стан, твоими автоматизмами, а они, оказывается, не действуют в отношении времени, отдай их в починку, парень!
Взвод ушел без нас. Но не так страшен черт, как его малюют. Это всего лишь внеочередная смена позиции. Лейтенанту пришла в голову мысль:
— А ну, ребята, соберемся тихо и выясним, есть ли у этих двоих чувство времени и присутствие духа.
Они переместились в долину, слегка поросшую лесом, и принялись копать индивидуальные окопы в соответствии с сегодняшним планом занятий. Нам пришлось работать с удвоенной энергией, чтобы догнать их. Когда закончили, мы были измождены.
Ребята посмеялись над нами от души и нарисовали на нас карикатуру, а лейтенант серьезно заметил, что если на первых порах нам это сошло с рук, то позже подобный проступок может повлечь большие неприятности.
— Правофланговый — рядовой Матей… В походную колонну по четыре — становись!
— Похоже, этот ребенок видит нас насквозь.
— Вздор!
— Мне как-то не по себе. Такое чувство, будто тебя всю ощупывают глазами.
— Смотрит как баран на новые ворота.
— У меня такое впечатление, что он про себя обсуждает нас.
— Он просто ничего не понимает.
— Мне кажется, что он слишком рано созрел. Он выглядит не как обычный ребенок его возраста.
— Это уж точно, не вполне обычный ребенок для своего возраста. Но не в том смысле, в каком вы думаете.
— А вы думаете, что…
— Он тупица. Неизлечимый тупица. На уроке из него ничего не вытянешь. Лучше бы председатель отдал его в школу для умственно отсталых детей, там бы он научился хотя бы щетки делать. У него, видно, от отца высокомерие.
Они говорили у кафедры шепотом. Новая учительница, которая появилась в школе всего лишь несколько дней назад, и классный руководитель, который испытывал потребность поскорее помочь ей сориентироваться. Я не слышал, о чем они говорили, но читал все по губам и по выражениям их лиц, так что новая учительница была в какой-то степени права.
Если и могло меня пугать что-то после того, что со мной произошло, так это открытие в себе странного свойства угадывать мысли людей. Мне казалось, что я могу видеть их насквозь, как через прозрачное стекло, читать их мысли, чувства, угадывать намерения, реакции. И это была не только иллюзия. Я столько раз в том убеждался. Обычно я писал на клочке бумажки, как поступит и что скажет определенное лицо при определенных обстоятельствах, совал эту записку в карман и провоцировал встречу, которая была необходима для моего эксперимента. И каждый раз все происходило точно так, как я и предугадывал.